Опальные воеводы - Андрей Богданов

Не только ливонские анналы, но и русские источники свидетельствуют о зверствах царских карателей. Даже прославлявший Грозного автор «Повести о прихождении литовского короля Стефана… на великий и славный богоспасаемый град Псков» признавал, что именно поход 1577 года заставил неприятелей объединиться против Руси.

«Которые города силою брали — тех жители никакой пощады и милости не получили, — писал автор „Повести“. — Города, жители которых, надеясь на многолюдие и крепость стен, крепко вооружались на осаду, повелел государь до основания разрушить, а всех жителей с женами и детьми умёртвить разными мучительными способами, чтобы и другим страшно было… Лифляндскую землю царь всю повоевал, многие города взял, их жителей в плен отвел, богатство же их, и бесчисленное золото, и серебро, и ткани всякие в царствующий град Москву прикати».

Устрашить эстонцев, латышей и немцев Грозному удалось. Но если ещё в прошлом 1576 году многие города сдавались русским без боя и затевали в честь победителей пиры и танцы, то теперь, когда почти вся Прибалтика, за исключением Риги и Ревеля, оказалась в руках царя, а освободители превратились в кровавых завоевателей, народы Ливонии стали подниматься на борьбу. С вольного отряда Иво Шенкенберга из 400 человек стало разрастаться широкое движение прибалтов против захватчиков.

Огромная русская армия была после двухмесячной осады отброшена от стен Ревеля. Гарнизон Вендена даже после падения города три дня защищал цитадель и решил взорвать себя, «чтобы, — по словам С. М. Соловьева, — не ждать мучительной смерти и не видать, как татары будут бесчестить их жен и дочерей. Духовенство одобрило это решение, и 300 человек… взлетели на воздух. Жители города испытали то, от чего осажденные в крепости избавились добровольною смертию»[31].

Значительная часть жителей бежала на территории, ещё остававшиеся у шведов и литовцев, чтобы продолжать борьбу. Они умоляли короля Стефана прийти им на помощь, избрав ходатаем известного своей справедливостью князя Курбского; аналогичные просьбы обращены были и к королю Иоанну III. Баторий, между тем, в конце 1577 года покончил с данцигской проблемой и с интересом наблюдал, какое впечатление производят лифляндские зверства Ивана Грозного на группировку сторонников мира с Москвой в его королевстве.

Тем не менее и тогда он ещё не был уверен в своих силах и отправил на Русь посольство с целью умиротворения в Ливонии и заключения вечного мира. Оно было принято в Москве в январе 1578 года грубее прежнего. Условием мира Иван Грозный назвал уступку королем Ливонии, Курляндии и Полоцка, Киева, Канева и Витебска, потому что, по его словам, «корона Польская и великое княжество Литовское — наши вотчины»!

— Тебе, — отвечал царь королю, — было в Лифляндскую землю вступаться непригоже, потому что тебя взяли с Седмиградского княжества на корону Польскую и на великое княжество Литовское, а не на Лифляндскую землю… Князья и короли польские были в равенстве, в дружбе и любви с князьями галицкими и другими в той украйне, о Седмиградском же государстве нигде не слыхали. А государю вашему Стефану в равном братстве с нами быть непригоже, а захочет с нами братства и любви — так он бы нам почёт оказал.

В отличие от «басурманских владык», король для Грозного был только «соседом», но не «братом», причём соседом, недостойным, по словам царя, того государства, на правление которым он был избран.

Новое неспровоцированное оскорбление короля и всего государства было немедленно использовано Баторием на сейме, который уже в феврале собрался в Варшаве. Острейший вопрос о том, следует ли начать войну с Крымом или Москвой, был подавляющим большинством решён против Москвы. В едином порыве шляхта и магнаты даже назначили большие военные поборы на снаряжение сильной армии.

Но и это не означало неизбежности большой войны. Король чувствовал шаткость своего положения, и шляхта, особенно пограничная литовская, по размышлении не очень-то стремилась становиться под его знамена. Чашу весов был способен поколебать успех той или иной стороны. Играя на руку Баторию, Иван Грозный чем круче распалялся на словах, тем более кроток был на деле; посылку больших полков в Ливонию в 1578 году он отменил вовсе!

Слабые и ещё плохо организованные литовские войска в Ливонии получили возможность перейти в наступление. Они брали город за городом и наконец захватили многострадальный Венден. Российские войска были не только оставлены без подкреплений, но и деморализованы. Герцог Магнус перешел на сторону Батория.

Шведы напали на Нарву и даже, без соглашения «высоких персон», объединились на поле битвы под Венденом с литовскими полками. Совместными усилиями русская армия была разгромлена, причём четверо воевод с конницей бежали с поля боя, бросив своих, четверо попали в плен; пушкари, сражавшиеся до конца, покончили с собой[32].

Эту победу Стефан Баторий смог максимально использовать для воодушевления рыцарства. Армия его быстро пополнялась польской и литовской шляхтой, венгерскими и немецкими наемниками. К лету 1579 года отборные полки короля насчитывали около 15 тысяч человек. Энергичная дипломатическая работа позволила королю урегулировать отношения с Крымом, получить обещание помощи от Османской Порты, заключить союзы с курфюрстами Августом Саксонским и Иоанном-Георгом Бранденбургским.

Настало время проявиться полководческому искусству польского короля. Подчеркивая свою приверженность рыцарским традициям, Баторий в июне 1579 года отправил в Москву гонца с официальным объявлением войны.

* * *

Готовясь к походу в Ливонию, Иван Грозный концентрировал войска в Пскове. Как стратег он значительно уступал Баторию и давно уже не слушал советов, которые, рискуя головой, осмеливались давать ему немногие спасшиеся от репрессий талантливые полководцы.

Отклонил совет польских панов и Баторий, отказавшись с 15 тысячами наступать на Псков через разорённую, усыпанную замками и городами Ливонию, оставляя Литву без прикрытия. Именно тогда, в июле 1579 года, на военном совете под Свирем Баторий сформулировал план военных действий в обход Ливонии по русским землям, чтобы со взятием Пскова отрезать всю эту территорию от Московского царства, не затрудняясь многолетней войной.