Тени солнечного города - Мария Брикер

– Собачку ты тоже меня попросила покормить не просто так, да?

– Как же мне еще можно было подсунуть тебе альбом с фотографиями? Я знала, что ты не откажешь себе в удовольствии познакомиться поближе с моей личной жизнью и, конечно же, наткнешься на фото, где Лиза с Настей и Катей запечатлены в одинаковых юбках и кофтах.

– Ты – чудовище! Ты уничтожила столько людей ради какой-то бредовой идеи твоего отца! Ты напрасно думаешь, что я буду помогать тебе!

– Будешь, Аркаша. Сейчас ты напишешь бумагу, что являешься моим адвокатом по всем вопросам, и подпишешь ее. Считай, что это была моя исповедь, о которой тебе придется молчать – ведь тайны клиентов выдавать нельзя, иначе…

– Иначе ты прирежешь меня этим ножом? – нервно рассмеялся Аркадий.

– Иначе твой нож, подаренный тебе твоим отцом, с твоими отпечатками и кровью адвоката Петухова окажется в прокуратуре! Ты здорово влип, тебя обвинят в его убийстве и посадят в тюрьму. Это еще не все – восемнадцать мне исполнится только через месяц! И если ты мне помешаешь, заявление о том, что ты совращаешь малолетних девочек, тоже отправится по тому же адресу. Ну что, думаю, все дела улажены, так ведь, Аркадий?

Аркадий медленно опустился на стул и схватился за голову руками. Все, что говорила Анна, не укладывалось в его мозгу. Он был так шокирован ее откровенностью, что даже нож в ее руке, направленный на него, не пугал его. Ему хотелось умереть, жизнь потеряла всякий смысл, надежды рухнули.

– Я ведь полюбил тебя, – пересохшими губами тихо сказал он. – Как я мог полюбить чудовище? Как я мог не понять, что за сущность скрывается под такой красивой внешностью?

Анна вдруг отложила нож в сторону, подошла к нему, обняла и начала целовать.

– Я не чудовище, милый! Я люблю тебя, и ты тоже любишь меня. Прими меня такой, какая я есть, – нас ждет великое будущее! Ради жизни на земле слабые должны умереть, а сильные – выжить! Неужели ты этого не понимаешь? Ты красив, ты умен, ты здоров… Мы будем вместе, разве ты этого не хочешь? Никто никогда ни о чем не узнает. У меня есть деньги, давай уедем на время. Ты ведь хотел меня увезти в другую страну? Ты успокоишься и поймешь, ты должен все понять, обязан: я не случайно выбрала тебя. Я не могла ошибиться! Наш ребенок родится сильным и красивым. Я воспитаю его так же, как воспитывал меня мой отец. Я знаю, во мне уже есть частичка тебя, я чувствую! Наша первая ночь не могла не принести своих плодов. Я все рассчитала. Это даже лучше, что между нами больше нет обмана. Моя мать была жалкой лгуньей! Когда отец женился на ней, она утаила от него, что у нее есть еще одна дочь. Что же, ее можно было понять – разве она могла похвастаться тем отродьем, которое у нее родилось? Она прятала Лизу у бабушки. Мой отец женился на ней потому, что она была очень красива и должна была родить ему красивого ребенка. Но к тому моменту, когда все открылось, родилась я. Отец сосредоточился на мне, он с пеленок боготворил меня, а моя мать, напротив, не уделяла мне вообще никакого внимания. Для нее существовала только Лиза! Сначала я не понимала почему, но отец объяснил мне, что это жалость – жалость, которая лишила меня материнской любви, потому что меня, красивую и сильную, жалеть было не за что. Теперь в моем сердце нет снисхождения к слабым, они должны исчезнуть и уступить место сильным и красивым! Только так можно спасти мир от гибели – так учил меня мой отец.

– Господи, кем же был твой отец? Что за изверг сотворил такое со своим ребенком? – Он говорил тихо, не вкладывая в свой голос эмоций. У него не было ненависти к молодой прекрасной женщине, стоявшей перед ним, которая за такой короткий промежуток времени сумела завладеть его сердцем, вознести его на вершину блаженства – и скинуть вниз, в бездонную пропасть, из которой ему не удастся выбраться уже никогда. Но, несмотря ни на что, он чувствовал к Анне жалость, ту самую жалость, которую она отвергала, ту жалость, которую мы чувствуем ко всем обездоленным – к бродячим собакам, к брошенным детям, к бродягам.

– Ее отец – Самарин Владимир Васильевич, настоящая фамилия – Костров, пластический хирург, а по совместительству – отъявленный негодяй и серийный убийца, уничтоживший несколько десятков женщин, потому что он решил, что он – сам господь бог, – раздался голос Симбирцева с порога. В руках он держал пистолет, направленный на Анну. – Извините, что помешал беседе, – дверь была открыта, и я вошел.

Анна вздрогнула, схватила нож, вцепилась Аркадию в волосы и молниеносно поднесла нож к его горлу.

– Положите пистолет на пол, Вячеслав Олегович, иначе ваш друг умрет! Мой отец выполнял волю господа, он уничтожил все фальшивки, которые сам же и создал. Вставай, Аркадий, нам пора – мы уезжаем!

– Это бессмысленно, Анна. На лестничной клетке тебя ждет вооруженный наряд милиции.

– И правда, – рассмеялась Анна и положила нож в сторону, – бессмысленно. Вам не удастся доказать мою причастность к убийствам! У вас нет никаких улик против меня, и меня отпустят на первом же слушании. Правда, Аркадий? Ты ведь будешь защищать меня на суде? Что вы можете мне предъявить? Что мой отец не погиб, а жил под чужой фамилией несколько лет? Что мой дядя подмял под себя весь город и засаживал в тюрьму всякую мразь, выполняя за вас всю грязную работу? У вас нет ни одного моего отпечатка пальца, нет ни одного свидетеля, нет ни одной улики. Я все уничтожила!

– Есть, – жестко сказал Симбирцев. – На одежде, найденной в квартире Кати Логиновой, обнаружена кровь – кровь твоей сестры… и не только ее. Мне не составит особого труда доказать, что кровь эта – твоя, наша юная актриса! Еще одна приятная неожиданность: мною повторно осмотрено место преступления. Так вот, недалеко от лавочки, где несчастный Громов спал, в асфальте имеется трещина, и в этой трещинке найдена пуговка – маленькая беленькая пуговка. Всесторонне изучив эту премилую вещицу, мы пришли к выводу, что она случайным образом оторвалась от кофточки, в которую была одета убийца твоей сестры. К нашей радости, на этой пуговке остался очень четкий отпечаток пальчика. Думаю, он тоже принадлежит тебе, Аннушка! Так что – руки за спину и на выход, дорогая, – театральная постановка окончена, прошу зрителей покинуть зал под громкий звон аплодисментов.

– Не может быть, – потрясенно сказала Анна.

– Может, – с сарказмом в голосе сказал Симбирцев и защелкнул наручники на ее руках. – Но я приготовил для тебя еще один сюрприз – около здания областной прокуратуры тебя ждет телевидение и журналисты. У тебя есть еще возможность прославиться, дорогая! Ведь нельзя такому таланту пропадать просто так! Правда, они приехали не совсем по твою честь. Только что твой дядя, Костров Эдуард Васильевич, был арестован, так как отец Кати Логиновой дал против него показания, и это вызвало серьезный общественный резонанс. Что делать – прокурор города Солнечного как-никак! Но, я думаю, и с тобой им будет очень интересно познакомиться. Аркадий, ты едешь с нами?

– Да, – выдохнул Арестов и устало поднялся. – Я буду защищать ее в суде. Я – ее адвокат.

– Что?! – воскликнул Симбирцев.

– Я потом тебе все объясню, Слава. Потом…