Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - Анатолий Александров

— Я уверен, что реакция будет заведомо отрицательной. Вот в Маньчжурию он с удовольствием прислал бы свои войска, — нарком иностранных дел тщательно протер стёкла пенсне и продолжил свою мысль: — Заявят американцы претензию и на оккупацию Кореи.

— Факт неизбежный, что в Корее непременно столкнутся наши интересы, — Сталин, продолжая стоять у торца стола, сделал характерный жест рукой. — Но наш флот уже высадил десанты в ее портах, а американцев там еще нет. Вчера в Корею вступила и 25-я армия Чистякова. Позиции Советского Союза и в Корее и в Китае прочнее американских, потому что наши войска вступили в их пределы не с целью захвата чужих территорий, а с целью оказания интернациональной помощи их народам в освобождении от японского ига. И мы не намерены задерживаться там на годы и десятилетия.

Дискуссия председателя СНК Сталина и наркома иностранных дел Молотова еще продолжалась, когда в Ставку позвонил Главком дальневосточной группировки маршал Василевский. Он поставил перед Верховным два актуальных вопроса: о необходимости передислокации своего штаба из Читы в Хабаровск, и как следует поступать его штабу с японскими военнопленными, количество которых на всех фронтах быстро увеличивается?

Верховный, однако, прежде всего уточнил развитие фронтовой обстановки за последние сутки. Маршал Василевский обобщенно доложил:

— Войска маршала Малиновского приближаются к важным пунктам обороны противника — Цицикару, Таонаню, Чифыню и Жэхэ. Расстояние до Чанчуня и Мукдена быстро сокращается. Войска генерала Терёхина преодолели перевалы Малого Хингана и овладели Нуньцзяном и Лунчжэнем, последними опорными пунктами на подступах к Цицикару с севера. Восточная группировка 2-го Дальневосточного фронта ведет бои за Цзямусы и Баоцин, прикрывающие подступы к Харбину с северо-востока. Войска 1-го Дальневосточного фронта пробились на ближние подступы к Муданьцзяну. Но мне только что сообщил маршал Мерецков, что этот крупный опорный узел решено обойти севернее и южнее. Войска 1-й Краснознаменной и 5-й армий генералов Белобородова и Крылова наносят главный удар в стык 5-й и 3-й армий врага с последующим прорывом их на Харбин и Гирин.

Выслушав эту часть доклада маршала Василевского, Верховный задал несколько уточняющих вопросов. Начал, разумеется, с вопроса об обеспечении горючим соединений 6-й гвардейской танковой армии.

— Вы говорите, товарищ Василевский, что войска Забайкальского фронта продолжают наступление на главных направлениях — на Чанчунь и Мукден. Но как разрешилась проблема с горючим в соединениях генерала Кравченко? Они тоже продолжают наступление?

— В основном, успешно разрешилась, товарищ Сталин, — четко, уверенно ответил Главком дальневосточной группировки. — Во-первых, хорошо, оперативно сработали обе транспортные дивизии маршала Худякова. Только за один день 12 августа они доставали в Лубэй почти пятьсот тонн горючего. Во-вторых, положено начало использованию трофейного горючего. В районе Туцюаня обнаружено два небольших склада горюче-смазочных материалов, которые по оценке снабженцев обеспечат не менее двух армейских заправок.

— Войска генерала Плиева также обеспечены всем необходимым довольствием, товарищ Василевский?

— Не совсем, товарищ Сталин. Одинаково и в наших соединениях и в монгольских ощущается нехватка фуража и воды. Но уже сегодня главные силы конно-механизированной группы должны овладеть Долоннором, и там разрешить все трудности, связанные с необходимым боепитанием войск.

— Какие же из монгольских соединений, танковые или кавалерийские, лучше выглядят в боевых условиях, товарищ Василевский?

— По докладам маршала Малиновского, товарищ Сталин, одинаково храбро сражаются с врагом кавалеристы генерала Доржпалама, полковников Доржа, Одсурэна и Цэдэндаша, а также танкисты полковника Нянтайсурэна.

— Понятно. — удовлетворился докладом Главкома дальневосточной группировки Верховный, и тут же ответил на поставленные ему в начале разговора вопросы. — Вы, пожалуй, в самое подходящее время ставите вопрос о передислокации своего штаба в Хабаровск.

Правильно, вам надо быть ближе к событиям не только военным, но и политическим, которые там назревают в ближайшее время.

Верховный сделал небольшую паузку. Маршал Василевский воспользовался ею, спросил:

— Что вы имеете в виду, товарищ Сталин, говоря о назревающих у нас политических событиях?

— Сегодня американский посол Гарриман сообщил нам, что в Японии принято решение капитулировать перед союзниками, — Сталин говорил медленнее обычного, тщательно взвешивая каждое свое слово. — Император Хирохито будто бы издал рескрипт[67] о принятии Японией условий Потсдамской декларации союзных держав от 26 июля. Но никакого приказа вооруженным силам о прекращении боевых действий еще не отдано. Поэтому Ставка приняла единственно возможное в данных условиях решение — продолжать боевые действия на всех фронтах в полном объеме. Нам нужны не парадные заявления о намерениях, а конкретные дела. Что же касается судьбы взятых в плен вражеских солдат и офицеров, то распорядитесь своей властью до окончания боевых действий на каждом из фронтов организовать по одному-два лагеря для их содержания. Для офицерского состава организуйте отдельный лагерь. Затем мы переместим их на нашу территорию и используем в нашем народном хозяйстве. Дел у нас в тайге, в портах, на железной дороге — непочатый край.

Закончив разговор с Главкомом дальневосточной группировки, Сталин некоторое время молча прохаживался вдоль кабинета, а потом остановился на своем традиционном месте у торца стола и как-то загадочно, в рассудительном тоне, дружески, сказал Молотову:

— Вот видишь, как получается. Вроде бы все вопросы заранее, до начала боевых действий, рассматривали и решали, а вопрос о военнопленных никто и ни разу не поставил. Будто их и не должно было быть. Теперь вот надо скоропостижно решать и его. Уверен, что малочисленному составу штаба товарища Василевского до конца решить вопрос с военнопленными не под силу. Их будет ведь еще много. Это только начало. Придётся срочно подключить к этой работе Генштаб, Госплан, а также дальневосточные местные партийные и советские органы. У них остро не хватает рабочих кадров.

Нарком Молотов вдруг возразил:

— Не вижу проблемы с трудоустройством тысяч военнопленных. Разве уральская металлургия не в состоянии принять на свои предприятия двадцать или тридцать тысяч человек?

— Принять-то может, — председатель СНК легко оперировал практически неотразимыми категориями, — но где, скажи, возможно разместить на Урале такое количество людей на зиму? Опять надо строить бараки, которых там и до этого много построено. На Урале для своих людей не хватает продовольствия. На Дальнем Востоке все эти проблемы решить легче, и климат там для японцев более подходящ. В Хабаровском и Приморском краях их и надо разместить, а работа для всех найдется. Обустроят наши порты, займутся рисосеянием. Потом поработают на лесоповале.

При вечернем докладе Генштаба вопрос о японских военнопленных снова оказался в центре внимания Политбюро ЦК, ГКО и Ставки и обсуждался, как положено, на государственном уровне. В решение его включались не только Генштаб, служба тыла Красной Армии, но также Госплан и оборонные наркоматы. Были определены конкретные задания Хабаровскому и Приморскому крайкомам ВКП(б) и крайисполкомам. Сроки для решения всех вопросов назначались «военные», предельно сжатые — зима подпирала.