Конан. Кровавый венец - Роберт Говард

При виде мрачной громады, заслонявшей звездное небо, сердце Конана заколотилось быстрее. Он был готов сойтись с Тутотмесом лицом к лицу и схватиться с ним, если придется, но к его нетерпению примешивался страх. Любого человека, приблизившегося к этому сооружению из черных камней, одолевали предчувствия. Легенды намекали — пирамиды не были выстроены стигийцами, они уже стояли здесь в незапамятные времена, когда смуглолицый народ только-только поселился у великой реки.

Подходя к пирамиде, Конан заметил у ее основания пятнышко неяркого света. Постепенно вырисовался дверной проем, по обе стороны которого задумчиво возлежали каменные львы с женскими головами, таинственные, непостижимые — кошмарный сон, воплощенный в камне.

Предводитель процессии направился прямо ко входу, и Конан разглядел какой-то темный силуэт там, в глубине. Вот с ним поравнялся предводитель, приостановился на миг — и исчез во тьме внутри пирамиды. Один за другим за ним последовали и остальные. При этом таинственный страж останавливал всякого вступавшего в темный портал, и что-то совершалось между ними, какой-то жест или слово — Конан тщетно силился разобрать. Отчаявшись, он намеренно замешкался и, наклонившись, сделал вид, что возится с ремешками сандалий. И только когда последний носитель маски благополучно исчез, Конан выпрямился и пошел вперед.

Ему было не по себе: в голову назойливо лезли когда-то слышанные байки, он всерьез гадал, вдруг страж храма не человек. Однако волновался он зря. Бронзовый светильник, горевший за порогом, позволял видеть часть узкого длинного коридора, уходившего в темноту, и человека в широком черном плаще, молча стоявшего у входа. Жрецы в масках, надо думать, удалились по коридору.

Нижняя часть лица стигийца была скрыта плащом, но глаза так и впились в Конана пронизывающим взглядом. Вот он сделал левой рукой какой-то странный жест. Положившись на удачу, Конан повторил его. Но тотчас понял — от него ожидали чего-то другого. Правая рука стигийца вылетела из-под плаща, сверкнула сталь. Последовал убийственный удар, который, вне сомнения, пронзил бы сердце обычного человека.

Но перед стигийцем стоял воин, обладавший стремительной реакцией лесного кота. Тусклый свет едва успел отразиться от лезвия, когда Конан перехватил смуглое запястье, и тотчас же его правый кулак обрушился на челюсть стигийца. Голова стража запрокинулась и ударилась о камни стены с хрустом, который ясно говорил о проломленном черепе.

Конан на миг замер над ним, чутко прислушиваясь. Светильник догорал, отбрасывая бесформенные тени. Впереди, во тьме коридора, ничто не шевелилось, но Конану показалось, будто где-то там, глубоко внизу, едва различимо пропел гонг.

Нагнувшись, киммериец оттащил мертвое тело за дверь, а потом осторожно и быстро пошел по коридорy вперед, даже не гадая о том, какая судьба могла его там ожидать.

Пройдя совсем немного, он озадаченно остановился. Коридор разветвлялся, и в какую сторону отправились жрецы, Конан не знал. Наугад выбрал он левый проход. Пол слегка понижался и был гладок, точно oтполированный множеством ног. Там и сям чадили факелы, разливая вокруг жутковатый трепетный полусвет. Поневоле Конан задумался, зачем и в какую из позабытых эпох построили эти каменные громады. Древней, чудовищно древней была эта земля! Никто не знал, сколько веков глядели на звезды стигийские черные храмы…

Узкие арки открывались то справа, то слева, но Копан держался главного коридора — хоть и приходил псе более к убеждению, что свернул не туда. Иначе он давно уже поравнялся бы со жрецами, ведь они не так сильно его обогнали. Конан начал нервничать. Казалось, тишину можно пощупать; тем не менее ему все время мнилось он не один здесь. Не раз, торопливо минуя темную арку, онi ощущал чей-то пристальный взгляд, устремленный на него из глубины. Конан замедлил шаг, почти решив вернуться туда, где коридор раздвоился… потом резко обернулся, сжимая в руке нож.

У входа в боковой туннель стояла девушка — стояла и смотрела на киммерийца. Ее кожа цвета слоновой кости означала принадлежность к какому-то древнему стигийскому роду. Как все знатные стигийки, она была высокой, гибкой и чувственно-прекрасной. Роскошные волосы ниспадали черной вспененной волной, и среди них мерцал искристый рубин.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовалась она.

Ответить — значило выдать свое чужеземное происхождение. Конан молчал и не двигался — темная зловещая фигура в маске, увенчанной страусовыми перьями. Зоркие глаза его осматривали тени за спиной девушки. Но как знать, сколько воинов сбежится тотчас же, если она позовет?

Она тем временем пошла к нему — без всякого страха, но подозрительно вглядываясь.

— Ты не жрец,— сказала она.— Ты воин, это видно даже под маской. Ты отличаешься от жрецов, как мужчина от женщин. О Сет! — воскликнула девушка, внезапно остановившись, и глаза ее округлились.— По-моему, ты даже не стигиец!

Его рука метнулась вперед так стремительно, что никто не успел бы уследить, пальцы почти ласково обхватили нежную шею.

— Попробуй только пискни,— пробормотал он.

Ее гладкая кожа показалась ему холодной, как мрамор. Но в бездонных черных глазах, как и прежде, не было страха.

— Не бойся, я не выдам тебя,— ответила она спокойно.— Скажи лучше, не безумен ли ты, чужестранец, вошедший в запретный храм Сета?

— Я разыскиваю жреца Тутотмеса,— ответил Конан,— Он здесь?

— А зачем он тебе нужен? — парировала она.

— При нем… нечто, украденное у меня.

— Я тебя к нему провожу,— предложила она с такой готовностью, что в нем вновь проснулись подозрения.

— Не играй со мной, девочка,— заворчал он.

— А я и не играю с тобой. Я не люблю Тутотмеса.

Конан помедлил, потом все же решился. В конце концов,

он в ее власти настолько же, насколько и она — в его.

— Иди рядом,— приказал он и, выпустив шею, схватил ее запястье.— И хорошенько думай, что делаешь. Если попробуешь шутить…

Она повела его по коридору — все вниз и вниз, пока не скрылись позади последние факелы, и он зашарил рукой по стене, не видя, лишь ощущая и чувствуя женщину, идущую рядом. Когда он что-то сказал, она повернула к нему голову, и Конан вздрогнул, заметив, что ее глаза светились во тьме, точно два золотистых огня. Смутные сомнения и еще более смутные, чудовищные подозрения зародились в его душе… и все-таки он продолжал идти. Она же вела его через лабиринт, через путаницу черных туннелей, даже его первобытное чувство направления оказалось бессильно. Мысленно Конан сто раз обозвал себя недоумком за то, что последовал за нею в это мрачное прибежище тайн. Так или иначе, поворачивать назад было поздно. К тому же он вновь ощущал в темноте вокруг себя жизнь и движение, ощущал чье-то опасное, голодное нетерпение неподалеку… И если слух его не подвел, он расслышал даже смутный скользящий шумок, который затем удалился, повинуясь приказу, который шепотом отдала девушка.

В конце концов она привела его в покой, освещенный таинственным светом семи черных свечей, горевших в канделябрах невиданной формы. Комната была квадратной, со стенами и потолком из полированного черного мрамора. Обставлена в древнестигийском духе: ложе из эбенового дерева, обтянутое черным бархатом, а рядом, нa черном каменном возвышении, стоял резной саркофаг.