Ричард Длинные Руки - конунг - Гай Юлий Орловский

Торкилстон утешал благодарных переселенцев, Ордоньес сразу же потерял к ним интерес, беднота, подъехал к нам. Глаза веселые, рот до ушей.

– Судя по вашему виду, сэр Ричард, – сказал он почтительно, – на такие мелочи размениваться уже и не хочется?

– Ты прав, – сказал я с досадой. – Не наши масштабы.

Он вздохнул.

– Где ты, молодость?.. А вот наш друг еще… гм… молод.

– Некоторые никогда не взрослеют, – сказал я с ноткой язвительности. – И так счастливы!

– Я даже раззавидовался, – сказал Ордоньес. – Сам таким был… десятка два лет тому взад.

Дорогой эту тропу можно было назвать с натяжкой, а протоптали ее больше копыта и лапы жителей леса и скал, чем люди. Когда пересеклась с такой же, я вздрогнул, увидев на обочине П-образную виселицу, в петлях двое мужчин и одна женщина, уже с выклеванными глазами и объеденными ногами.

Я пробормотал:

– Нехорошее украшение…

Жак пожал плечами.

– Мы едем через земли барона Герлиса.

– Это что же, – спросил я, – и нам такое грозит?

– Нет, вы же благородные люди, – сказал он с удивлением. – В вашу честь закатит пир! А это наверняка люди графа Вудстока, его деревня вон за теми холмами.

– А-а-а, – сказал я, – тогда понятно.

Торкилстон и Ордоньес промолчали. Раз их сюзерену понятно, у них вопросов нет.

Встретили каменный помост, где торчит обугленный остаток толстого кола, под ним груда почерневших от жара костей. Ноздри уловили запах сгоревшего мяса.

– Еретик? – спросил я. Жак посмотрел непонимающе, я пояснил: – Хулил церковь? Или чернокнижник?

Он улыбнулся, покачал головой.

– Хулил власть.

Солнце коснулось края земли и начало просачиваться в ее черноту. Я начал осматриваться в поисках удобного места на ночь, но Жак далеко впереди закричал:

– Вон село!.. Я там не был, но знаю, народ там зажиточный!

Кони, чуя близкий отдых, заторопились из последних сил. Жак вызвался поехать вперед и подготовить ночлег, я кивнул, но подозрительный Торкилстон буркнул, что поедет с ним. Очень нехотя Жак согласился, лицо стало кислым и недовольным.

Село в самом деле оказалось зажиточным. Пока мы располагались на ночлег, сговорившись с хозяевами за небольшую плату, Торкилстон отыскал лошадников и сумел продать наших измученных непривычной работой лошадок, а взамен купил трех настоящих коней, пусть и не самых лучших на свете, но с виду крепких и выносливых.

С утра, помня мой строгий наказ, Жак в самом деле вел такими дорогами, что не встретили ни одного человека, ни одну повозку, ни одного всадника.

Торкилстон начал ворчать, Жак объяснил виновато:

– Все едут от села к селу или к городу и обратно, а нам же надо в столицу?

– Ну, – буркнул Торкилстон, – а почему не по дорогам?

– Можно и по дорогам, – согласился Жак, – только все будет дольше.

– Давай напрямик, – велел я. – Времени мало. Меня ждут… в Сен-Мари.

Он посмотрел на меня с любопытством.

– Чувствуется, сэр, что вы знаете и другие королевства.

– Это почему?

– У нас, – объяснил он, – почти никто не знает, что живем в Вестготии. Просто королевство и королевство… Названия нужны, чтобы отличать одно от другого.

Торкилстон проворчал:

– Не умничай. А то дорогу потеряем.

– Уже близко, – заверил Жак. – Наша столица всего в сутках езды от морского берега. И нам близко, и пираты не добираются…

– Пираты везде добираются, – сообщил я, вспомнив, как норманны сперва просто вот так же грабили берега Франции, постепенно заходя все глубже и глубже, а потом вообще отхватили самый лакомый кусок территории, назвав его Нормандией. – Если их вовремя не остановить…

Ордоньес помалкивал, все чаще посматривал в небо, там в синеве кружит растопыренный, словно пловец в прыжке с высокой скалы, золотистый ястреб. Маховые перья чуть трепещут под потоками ветра, похожие на пальцы, крылья недвижимы, будто весь вырезан целиком из одного листа дерева, однако двигается, как мне показалось, вслед за нами.

Торкилстон тоже заметил наконец и начал с надеждой поглядывать на мой лук за плечами.

– Не достанет?

Я покачал головой.

– Высоко… А что, кто-то мог?

– Говорят, – протянул он. – Но говорят всякое. Ладно, пусть смотрит.

– Да, – согласился я. – Надо разрешать… когда не можешь запретить.

Он хмуро улыбнулся.

– Это уже из области высокого правления, а я всего лишь начальник охраны города.

– И военный комендант.

– И военный комендант, – согласился он. – В городе, который никогда не воевал.

– Сплюнь, – посоветовал я. – Надо все устроить так, чтобы воевать и не пришлось.

Торкилстон посмотрел недоверчиво.

– А так разве можно?

Я не успел ответить, за нашими спинами гулко расхохотался Ордоньес.

– Он не знает, как вы сумели захватить целый маркизат?.. Без войны, сражений, осады?.. Я не рыцарь, потому мне тоже больше по нраву, когда грабишь кого-то, не лишая жизни. Бог все видит, грабеж еще как-то простит, добро можно нажить снова, а вот жизнь уже не вернешь…

Справа поднялась и пошла параллельно дороге страшная, как мертвец, пепельно-серая стена, пугающе высокая, отвесная и даже временами нависающая над тропой, словно снизу ее подтачивает ветрами и потоками воды.

– Другой дороги нет, – объяснил Жак. – А так вообще-то столица близко.

Мы промолчали, впереди начался спуск, долгий и неприятный, а стена выросла еще больше. Толкилстон начал бурчать, все здесь неправильно, как вдруг в стене появилась узкая щель, и дорога тут же метнулась туда, как убегающая от охотников лиса. Жак молча последовал по ней, сапоги в стременах то и дело чиркают по стенам, я прикинул, что здесь и телега проедет, цепляясь колесами, вон и следы на камнях…

– Страсти какие, – пробормотал Торкилстон.

В ущелье сразу стало темно и мрачно, небо далеко-далеко вверху узкой полоской, я невольно втягивал голову в плечи, здесь самое лучшее место для засады, ни одно войско не пройдет, если сверху начнут бросать камешки.

Ордоньес заметил равнодушно:

– Здесь разбойников нет.

Жак посмотрел на него с живейшим интересом.

– Откуда знаете?

– Кто станет убивать, – объяснил Ордоньес снисходительно, – если нельзя спуститься и ограбить? Зеленые вы еще…