Жажда целостности. Наркомания и духовный путь - Кристина Гроф

К воинственному альтруизму относится практика служения другим с целью избежать своей боли или справиться с ней. Облегчая страдания окружающих нас людей, мы надеемся облегчить собственные страдания. Если мы сосредоточиваемся на бедах мира сего или выдумываем хитрые планы, дабы спасти других, мы не чувствуем своих страданий. Мы часто сосредоточиваемся на чужих бедах или на людях, которым, как нам кажется, еще хуже, чем нам самим. Таким образом мы сводим к минимуму свои мучения и избегаем того, чтобы принимать их всерьез. Мы можем думать: «Мои проблемы – ничто по сравнению с проблемами моей соседки Мери. На что мне жаловаться по сравнению с людьми, которые голодают, с людьми, переживающими войны, или с мучениками за веру?» Возможно, согласно внешним критериям некоторых людей, эти наблюдения верны. Однако переживания каждого человека имеют свою достоверность и значимость, и наше осознавание бед других людей не должно уменьшать силы осознавания наших собственных бед.

В религиозных и духовных кругах некоторые материалистические проповедники и различные гуру регулярно демонстрируют свою потребность манипулировать другими. Есть такие люди, которые с важным видом заявляют, что я, дескать, представитель Бога и могу руководить вашей жизнью». Эта форма принуждения может также встречаться на сеансах психотерапии, когда неэтичный психотерапевт принимает на себя роль специалиста, который якобы знает ответы на все вопросы. Учителя и психотерапевты, любящие манипулировать, служат для нуждающихся в помощи людей магнитами, играя на их неосуществленных желаниях, а также на чувствах вины, стыда и страха. Они часто злоупотребляют верящими в них людьми, эксплуатируют их как в финансовом смысле, так и сексуально, эмоционально и духовно. Кроме того, они способствуют развитию в людях религиозной или психотерапевтической зависимости. Любой хороший духовный учитель служит лишь проводником, который всегда указывает нам на себя и постоянно обращает нас к нашим собственным ресурсам.

Это та потребность в манипулировании, которая всплывает на поверхность, когда некто, нашедший ответы на собственные вопросы, навязывает их другим. Я помню встречу с Мартой, алкоголичкой, которая пыталась избавиться от своей зависимости, но неоднократно срывалась. Ее муж Брэд, также алкоголик, пару лет продержался без выпивки: он работал психотерапевтом и стал в своей группе избавления от зависимости выдающейся фигурой. Когда его жена снова запила, Брэд занял позицию превосходства и почти не проявлял к ней сочувствия. Он часто говорил ей: «Это Богу угодно, чтобы ты страдала». Между тем Марта, пребывая в своем алкоголическом аду, чувствовала себя полностью отдаленной от любых переживаний, которые можно было бы назвать духовными. Ее уже ставшее значительным чувство стыда еще больше возрастало, когда она говорила себе, что никогда не сможет оправдать ожидания Брэда. В конце концов она нашла психотерапевта, который помог ей сосредоточиться не на предписаниях мужа, а на себе, на своих нуждах и трудностях. Вскоре она надолго бросила пить.

Кроме манипулирования, на протяжении многих веков истории религии и духовной жизни отрицательными сторонами являлись жадность, эгоизм, исключительность и нетерпимость. Существует достаточное количество примеров людей или целых групп, которые используют религиозную ситуацию в личных целях. Нации, поклоняющиеся неопровержимому Богу, завоевывают тех, кто поклоняется другому божеству, завладевают их землями и расхищают богатство. Короли и императоры убили и замучили многих людей во имя своего Бога, поскольку их враги исповедовали другую веру. Сейчас некоторые популярные телепроповедники используют свой харизматический дар, чтобы очаровывать своих последователей за миллионы долларов, которые тратят на то, чтобы поддерживать свой расточительный стиль жизни. Фундаменталисты различных религий считают себя избранниками Божьими и проклинают тех, кто не разделяет их веры.

Отклонения в сторону исключительности и нетерпимости могут всплывать на поверхность и в нашей духовной жизни, даже несмотря на то, что мы не проявляем их в таком большом масштабе. Временами мы испытываем соблазн осуждать других людей, которые представляют собой нечто, отличное от нас. Поскольку мы отрицаем в себе эти склонности и питаем к ним неприязнь, мы, особенно на начальных этапах духовной жизни, порой проявляем нетерпимость и предубеждения по отношению к другим.

Мы находим тот метод, который работает для нас, и в результате наша жизнь меняется. В своем энтузиазме по поводу нового открытия себя мы склонны настаивать на том, что наш путь – это именно тот путь, который нужен, и считать всех тех, кто с нами его не разделяет, людьми более низкого уровня. Мы чувствуем угрозу от любой системы, которая ставит под сомнение нашу прочную и священную систему убеждений. Наши практики, убеждения и кредо, возможно, спасли нам жизнь или во многом нас изменили. Мы не хотим ничего слышать о чем-либо, что могло бы опровергнуть или подорвать нашу веру. Установки жадности, эгоизма, исключительности и нетерпимости отражают ту степень, в которой мы остаемся привязанными, а также страх потерять то, что мы имеем. Если мы ревностно держимся за наш религиозный или духовный путь как за единственный путь, мы легко можем начать относиться к другим людям как к чуждым нам и отличным от нас.

Кроме того, мы можем попасться в западню духовной гордыни. Духовная гордыня может проявляться, например, в таких чувствах: «Поскольку я имею гуру и выполняю медитацию или работаю по программе «Двенадцать шагов», поскольку я ношу одежду, которой требует духовная жизнь и использую священные слова, я особенный и лучше всех остальных, кто этого не делает» или «Я такой важный и даже исключительный, ибо испытал духовные переживания». Мы можем возгордиться своими духовными достижениями: мы так горды тем, что мы такие чуткие и сострадательные, тем, как много мы даем другим, тем, насколько чисты и спокойны мы стали.

Крайнее проявление духовной гордыни может выглядеть так: «Я – Бог, а ты – нет. У меня это есть, а у тебя нет». Или же это может принимать такую форму: «У меня это есть, и если ты последуешь за мной, ты, в отличие от других, также это получишь». Прозрение относительно того, что я – Бог, достоверно и имеет свои причины. Вывод о том, что в этом переживании мы уникальны, указывает на эгоцентрическую позицию по отношению к нашему новому осознаванию. Спустя некоторое время мы можем легко прийти к пониманию, что «да, я Бог, но в той же степени, в какой и все остальные; каждый являет собой нечто особенное и в то же время вовсе ничем не отличается от других».

Еще одна западня – это духовная претенциозность и мессианство. Духовная претенциозность – это нечто отличное от позиции «я иду по пути, а ты нет». Это – «у меня прямая связь с Богом. У меня есть путь, и мой путь единственно правильный». Люди, выражающие подобное убеждение, считают себя «избранными». Они становятся скованными тем, что журналист Дэниел Голмэн называет «разделяемое заблуждение величия, выражающееся в том, что это – единственный Путь, и других путей больше нет». И если кто-то покидает группу, члены группы зачастую подвергают его насмешкам.

Эта форма величия принимает тон мессианства, когда человек говорит: «Каждый должен об этом знать. В конце концов мы найдем ответ на вопрос, как разрешить глобальный кризис». Если определенная религиозная или духовная система является в нашей жизни существенной поддержкой, мы естественным образом ощущаем соблазн порекомендовать ее другим людям. Если это работает для нас, то должно работать и для других. В частности, если мы, получив новые откровения по поводу того, как нам жить, еще не воплотили их в жизнь, мы пребываем в экзальтации от первого соприкосновения с ними. С этих «высот» мы не видим, что у каждого человека свой путь и на каждый путь отводится свое время. В действительности мы можем говорить лишь о своей практике и о своих отношениях с Богом и, в конечном счете, не можем полностью контролировать путь духовного развития другого человека. Видимо, нам дано довольствоваться своей важной внутренней работой, спокойно и покорно выполняя ее и не вдаваясь в чрезмерные обсуждения ее с другими.