Корона для «попаданца». Наш человек на троне Российской Империи - Сергей Плетнев

Я хмыкнул. Ишь ты, какая цветастая метафора!

– Боялся я, что ты подумаешь – примазаться хочет братик к делу твоему. На горбу твоем да на уме выехать! – Иван сумел взять себя в руки и говорил сейчас весьма уверенно. – Но вот узнал я недавно, а слухами земля полнится, что зажимают тебя купцы, вздохнуть не дают. Поставщиков да покупателей уводят. И понял я тогда – вот он, повод к тебе с извинением прийти! Помощь я тебе предлагаю, Сашенька! У меня же и связей в кругах торговых, и опыту в делах таких уж поболе, чем у тебя! Уж не обессудь, а только правда это – ты парень-то умный, до придумок разных горазд, но в торговлишке это не главное!

Знал бы ты, Ванечка, какой у меня стаж работы в торговле, подумал я. Да еще такой специфический! Но ведь не помогает опыт этот в разборках местных. Нисколечко не помогает! Прав Ваня – здесь многое решают связи! А связи Иван Михайлович почти 20 лет нарабатывал, в отличие от меня. Ну, что сказать? Очень он вовремя пришел и помощь предложил.

Встал я тогда, подошел к Ивану да обнял его. Братец аж прослезился. И стали мы с тех пор совместно дела торговые вести. Помог мне Иван Михайлович чрезвычайно. И капиталом, и связями, и налаженными каналами сбыта.

Третьей проблемой оставался персонал. И если с рабочими, благодаря подготовительным курсам, было более-менее нормально, то с ИТР возникали самые большие неприятности. Набранные мною по всему миру молодые гении худо-бедно, но справлялись с возложенными на них обязанностями. Однако постоянно приходилось направлять их на путь истинный железной рукой. Иной раз доходило до анекдотических ситуаций. Два моих ставленника – Саша Попов и Генрих Герц никак не могли довести до ума свой радиоприбор.

И вот представьте себе картину маслом.

Отдельная мастерская, сидят в ней два молодых перца, морщат лбы и усиленно чего-то изобретают.

Заходит к ним купец-миллионщик Рукавишников и спрашивает:

– Ну-с, господа изобретатели, чего делаете?

– Да вот, радио изобретаем…

– Ну-ну, – говорит богатый купец, покровительственно похлопывая гениев по гулким спинам, – изобретайте. Чтоб через месяц изобрели.

Купец-миллионщик величественно удаляется…

Тут, значит, Герц и говорит:

– Сашка, а давай по пиву для усиления творческого процесса!

– Зер гут, Генрих, – отвечает Попов.

Вот и пошли великие и хорошо оплачиваемые изобретатели радио в ближайшую пивную. А потом с утра в мастерскую, опять радио изобретать.

Приходит через месяц купец Рукавишников и спрашивает: «Ребята, вы изобрели радио?»

– Не… Не изобрели че-то, – хором говорят Герц и Попов, а у обоих носы красные и руки трясутся, – нам для творческой мысли пива не хватает, а с водки голова че-то не соображает ниче.

– Эх вы, бестолочи, – серчает купец Рукавишников, – слушайте сюда, я вам все расскажу…

Представили такое? Вот и я о том же! До буквального воплощения в жизнь представленная картинка, слава богу, не дошла, но крови из меня Саша с Генрихом выпили немало!

А выдранный мною с последнего курса Мюнхенского политехнического института Боря Луцкой[90]? Тот так и вообще оказался изрядный ходок по женской части! Вместо корпения над чертежами норовивший ускользнуть к прачкам и белошвейкам! Сколько я его штрафовал за прогулы и опоздания, сколько бесед провел… Ну, не увольнять же мне было будущего гениального инженера? С огромным трудом мне удалось направить безудержную энергию Бориса в «мирное» русло! Именно благодаря его стараниям патент на первый в мире автомобиль был взят именно нами, а не Бенцем!

Наученный горьким опытом с Поповым, Герцем и Луцким, я решил отложить приглашение Рудольфа Дизеля до 1890 года.

А сколько уже состоявшихся гениев мне так и не удалось привлечь на свою сторону? Если такой столп мировой науки, как Менделеев, ответил мне весьма благожелательно и даже согласился помогать, хоть и отказался поступать ко мне на службу, то вот Можайский[91], к примеру, просто проигнорировал мое письмо. И повторное тоже. А Мосин[92]ответил… Но в своем коротком послании отец чудо-оружия послал меня куда подальше, причем в чрезвычайно хамских выражениях! Суть его ответа сводилась к тому, что невместно русскому офицеру и дворянину служить у какого-то там купчишки, пусть даже и миллионщика!

С Жуковским мне удалось наладить контакт, но только после того, как я сразил его фразой о том, что сфера человеческой цивилизации предъявляет все большие требования на машины и аппараты, металл, энергию, химическое сырье, топливо, грузовые перевозки. И отрасли, производящие эти виды товаров – машиностроение и приборостроение, металлургия, энергетика, горное дело, химическая промышленность, транспорт, – выступают на первый план, становятся ведущими во всех отношениях, в том числе и в техническом прогрессе. Но и после этого Николай Егорович отказался покидать насиженное место и лабораторию. Хотя, в принципе, я не особенно настаивал, помня, что именно по его текущему месту работы – преподавателем в Московском высшем техническом училище[93]– будет создана впоследствии целая научная школа, где получат необходимые знания множество известных впоследствии конструкторов самолетов и авиационных двигателей. Среди его учеников будут Аккерман, Архангельский, Делоне, Лейбензон. Но, по крайней мере, Жуковский не отказался со мной сотрудничать и даже, во время своего отпуска, приезжал на мой завод, чтобы ознакомиться с моими идеями и изучить производство. Своими идеями я его тогда загрузил по полной программе.

Со «стрелковкой» была беда – после отказа Мосина мне просто не на кого было опереться. Срочно разысканному на Дону Феде Токареву[94]было всего четырнадцать лет, и ни о каком пистолете имени себя он пока не помышлял. Аналогичная ситуация была и с Дегтяревым[95], только годков Васе исполнилось шесть, и с Федоровым[96], ему стукнуло одиннадцать, а до рождения Симонова[97]так и вообще оставалось несколько лет. Токарева я до поры пристроил учеником технолога в механосборочный цех – пусть наберется базовых знаний.