Наш грешный мир - Ольга Володарская

Бухнувшись на асфальт, Ева прикрыла голову руками. Как учили на уроках ОБЖ. Глупо! Ведь она не от ударной волны собиралась защищаться, а от стрелы. Которая, если вонзится в спину, может запросто продырявить сердце… Или нет?

– Под машину, дура! Под машину закатись…

Что дурой обозвали, ладно, переживет. Плохо, что под машину закатиться не получилось. Ногу пронзила страшная боль, и это помешало двигаться. Набравшись смелости, Ева посмотрела вниз. Стрела торчала в бедре, и из раны уже вытекло немало крови.

Мне конец, обреченно подумала Ева. Эта отрицательная версия Робин Гуда сейчас добьет ее. Она ждала, что жизнь пронесется перед глазами. Не зря же так говорят о моменте перед ожидаемой кончиной. Но ничего такого не произошло. В голове одни глупости. Ева вдруг подумала, что никому свое новое бельишко так и не продемонстрирует. И все! Нет только раскадровки всех прожитых эпизодов, но и раскаяния. Хотя бы заискивающего. Она-то думала, будет просить прощения у Всевышнего. На всякий «пожарный случай». Вдруг Бог есть?

Сколько она лежала на асфальте без каких-либо мыслей и эмоций, точно поваленное дерево, Ева не знала. Наверное, недолго. Максимум минуту. Потом почувствовала прикосновение. Оно не было болезненным, значит, не очередная стрела вспорола ее плоть. Кто-то дотронулся до нее. Довольно грубо, но это помогло ей встряхнуться. Убрав руки от головы, Ева повернула шею и увидела склонившуюся над ней Аньку. Именно она трясла ее за плечо.

– Слава богу, с тобой все в порядке, – облегченно выдохнула сестрица.

– Я бы так не сказала, – прорычал Ева. Говорить было больно, и каждое слово давалось с трудом. – Нога.

– Да, я вижу. Сейчас жгут наложу. Чтоб ты много крови не потеряла. – Она отстегнула ремешок от сумки и перетянула Еве бедро. – «Скорую» сейчас вызову.

– Постой, – она схватила Анну за руку. – Кто в меня стрелял?

– Сейчас увидим. – И достала телефон.

Пока Аня говорила, Ева перевернулась на спину. Села. Стрела все еще торчала в бедре, но из фильмов она знала, что ее не нужно трогать.

Тут Ева увидела бугая с мрачным лицом и арбалетом в руках. Но не успела испугаться, потому что поняла: оружие он отобрал у женщины, которую волок за собой…

Екатерина Александровна Бердник! Это она выступала в роли «Робина Беда» и стреляла в Еву.

– Из машины палила, – сообщил бугай. – Чудом перехватил ее. Могла свалить. И хрен бы нашли. Номера заклеены.

– Ты знаешь ее? – спросила у Евы Аня.

– Дочка Бердника.

– Та самая? – Аня не была знакома с самим Александром Глебовичем, но, естественно, слышала о нем.

– Да. Неудачница.

– Пошла ты, – огрызнулась Катерина, пытаясь вырваться. – Кто ты сама? Необразованная тупица. Шлюха. Бездарная певичка.

Бугай держал скандалистку крепко, и Ева поняла, что это один из мальчиков ее папашки.

– И все же Сан Саныч предпочел меня, – елейным голоском проговорила Ева. Она сразу поняла, что Катерина имеет на следопыта виды, но и подумать не могла, что эта «вековуха» пойдет на все, лишь бы кавалер достался именно ей… Или никому!

– Так вы мужика не поделили? – поразилась Аня.

– Мне с ней делить нечего, – ответила Ева. Боль нарастала. До этого анестезией был шок, а теперь он прошел, и нога, вся целиком, огнем горела.

– Но стреляла она в тебя из-за какого-то парня?

– Думаю, да.

– Ева, Марка Суханского убили именно из арбалета.

– Этого? – Она ткнула пальцем в сторону громилы.

– Не знаю. Не думаю, что существует столько совпадений… Марка убили стрелой. Тебя пытались. Арбалеты есть у единиц. Стрелял один и тот же человек.

– У Сан Саныча имеется, – прошептала Ева. – Что, если… он? Убил… Марка…

И отключилась, кулем повалившись обратно на асфальт.

Когда они приехали к дому Евы, ее уже увезли в больницу. А вот полицейский «эскорт» для Катерины вызывать пока не стали. Вульф не велел. Пока Саша (или Паша) сторожил преступницу, второй охранник позвонил шефу и сообщил о случившемся.

Сергей мельком подумал о преимуществах жилых комплексов в «спальных» районах. Случись такое во дворе Аниного дома, куча народу уже стояла бы «на ушах». Там охрана бдела. А тут исторический центр, но с безопасностью серьезные проблемы.

– Поговорим? – обратился к Катерине Вульф.

– О чем?

– Расскажи мне все. Против тебя это использоваться не будет. Мне просто интересно.

Госпожа Бердник глянула исподлобья сначала на Эдика, потом на Сан Саныча. Остальных словно не замечала.

– Правильно сказала Ева: я неудачница, – вздохнула она. – Да, я живу не хуже остальных. А материально значительно лучше.

– Ты богачка, Катя, – напомнил ей Вульф. – И тебя обожал папенька. Что еще нужно?

– Женского счастья. Разве это не очевидно?

Катерину посадили на заднее сиденье «Ленд Крузера», на котором ездили мальчики Вульфа. Один из парней и сейчас сидел рядом. Остальные стояли возле открытой двери.

– Я познала любовь отца. Безграничную… Когда перед тобой такой мужской пример, тяжело найти себе пару. Всех сравниваешь с папой, и все проигрывают. Поэтому я всегда полагалась на чувства. К кому тянет, тот и мой. Говорила себе, сердце не обманешь. Ошибалась. Влюбляясь, видела в избранниках только хорошее. На плохое закрывала глаза. Ведь и я не идеальна. Но я никогда не фальшивила. Была открытой, искренней. И ждала того же в ответ. А меня обманывали. Снова и снова. И тогда я закрылась. После краха последних отношений стала, как все женщины, прошедшие через череду разочарований. Несчастная любовь калечит. Как минимум меняет в худшую сторону. Как максимум убивает, пусть и не физически. От одного разочарования отходят если не все, то многие. Второе ставит на колени половину. Третье превращает оставшихся оптимисток в озлобленных выдр или равнодушных амеб. А я не сдавалась. Продолжала верить… Сломалась на четвертом разочаровании. Стала амебой. Но выдра во мне дремала. Я просто не замечала этого.

– И эта внутренняя выдра толкнула тебя на преступления? – с искренним интересом спросил Эдик.

– На первое нет. Но я по порядку… Уж, коль пришла пора исповедоваться, дайте выговориться. Перед священником не буду. А тем более перед следователем. – Она перестала смотреть на Эдика. А от Сан Саныча вовсе взгляд прятала. Вцепилась взглядом в лицо Ани. Наверное, решила, что именно она, женщина, ее поймет. – Отец давно выбрал мне мужа. По его мнению, мне идеально подходил Константин Борисов. Он мне его не то что на блюдечке с голубой каемочкой подносил… Чуть ли не ложкой в рот запихивал. А я отплевывалась. Не потому что противно, просто не мое. Взять, к примеру, устрицы. Деликатес. А я не люблю. И не ем их. Если буду голодать, лучше картошку печеную съем или черствую корку.