Смерть в рассрочку - Сергей Скрипник

Время тянулось бесконечно. Казалось, никогда не кончится этот день, не замрет в неподвижности от жары колеблющийся над головой воздух. И когда, наконец, раздалась команда приготовиться к движению, все восприняли ее с облегчением.

За три часа дневного времени, двигаясь со всей возможной осторожностью, они прошли три с половиной километра, на оставшиеся два с половиной потребовалось почти четыре часа. Однако на отмеченную на карте точку вышли заблаговременно.

Стиснутая скалами относительно широкая тропа, на которой могли разойтись два мула с поклажей, петляла, делала замысловатые повороты, то опускаясь в низину, то устремляясь вверх. Место для засады удалось выбрать не сразу, но выбор был удачным.

По ту сторону к тропе спускался двухсотметровой ширины относительно пологий незагроможденный камнями склон. Северо-восточная сторона, где было облюбовано место для засады, представляла собой нагромождение камней, валунов, скал. Отсюда и намечалось нанести удар. Не кинутся же душманы вверх под огонь автоматов. Они побегут на противоположный склон, где негде укрыться, где расстреливать их можно будет на выбор.

— Вот бы когда пригодился мой пулемет, — со вздохом сказал прапорщик Весуев.

— Да и мой бы не помешал, — отозвался его коллега по оружию Гамов.

— К пулеметам еще бы пару горных мортирок со снарядами на картечь, — усмехнулся Марьясин.

— Рассредоточиваемся так, чтобы расстояние друг от друга было метров десять-двенадцать, — заговорил Кондратюк. — Караван выйдет слева. Левофланговой четверкой командует Марьясин. Бери к себе, Миша, слухача Омелина и Игнатова с его соколиным зрением. Правый фланг обеспечивает Черных. Ты, Юра, возьмешь в свою группу нашего лучшего минера Чернышева. Как только проедет дозор, пошлешь его с кем-нибудь следом, чтобы примерно в километре от нас заминировали дорогу на тот случай, если дозор во время боя решится прийти на помощь своим. Сигнал к бою подает Михаил. Как только с тобой поравняется последний в караване душман, бей очередью. Все начинают с гранат, думаю, по две на каждого хватит. И сразу — огонь из всех автоматов, беспрерывный огонь. Прошить свинцом каждый метр тропы в своей зоне обстрела. Надо оглушить их, ошеломить, подавить психику, чтобы в головах осталась лишь одна мысль — бежать из этого ада. А бежать им кроме открытого противоположного склона, некуда. Здесь тоже каждый следит за своим сектором. Дмитриевич, ты берешь под свое начало четверку слева от меня. Лейтенант Асадов — пятый в моей группе, будет находиться рядом со мной.

— Ясно, — кивнул Малышев. — Но погоди, Васильевич. — У каждого свой сектор, это, конечно, правильно. Но ведь мы не знаем, какой будет караван. А если половина его уже уйдет за наш правый фланг, когда последний ишак поравняется со старшим лейтенантом, тогда как?

— Те, что минуют засаду, пусть уходят. Юрий Антонович со своими людьми подгонит их автоматным огнем и гранатами, чтобы уходили, не задерживаясь. Не захотят удирать, он будет сдерживать их до тех пор, пока мы не расправимся с теми, кто окажется напротив нас. Если побегут, то наскочат на поставленные Чернышевым мины, остановятся, залягут и начнут палить во все стороны. Могут завязать бой и со своим дозором. К этому времени нас здесь уже не будет. Примерно таким я вижу расклад боя. А как получится, посмотрим. Теперь дальше. Каждый должен собрать с десяток камней. По моему сигналу — трассирующая очередь вверх — все ссыпают камни вниз, имитируя атаку, чтобы вызвать огонь уцелевших душманов. Кончаем с ними и — все вниз. Собираем уцелевшие фляги, бурдюки и быстро назад. Собираемся здесь, на этом месте. Затем найдем, где поудобнее перебраться на ту сторону, и двигаемся ближе к дому. Если все понятно, тогда по местам и замереть.

Миновал час напряженного молчаливого ожидания, пошел второй. Им приходилось и сутки, и двое лежать почти без движения, лишь иногда осторожно поворачиваясь на бок, чтобы помочиться. А кто, не выдержав, отползал, чтобы опростаться «по-большому», рисковал надолго прослыть засранцем. Умение ждать являлось одним из условий их профессионализма.

От Марьясина поступил и был тут же передан по цепи сигнал о приближении каравана. Минут через двадцать явственно донесся стук копыт по каменистой тропе и постепенно усиливался, приближаясь. Показались десятка полтора ишаков без поклажи, за ними метрах в тридцати без особой настороженности шли двадцать вооруженных моджахедов — головной дозор. Ишаки, изредка подгоняемые шагавшим вместе с ними погонщиком, шли на заклание, чтобы проложить людям путь через минные заграждения. Обычно для этого перед собой гнали стадо овец. И не только.

Каждый из сидящих в засаде парней сейчас, несомненно, вспомнил, как они с ротой приданного группе армейского спецназа двое суток поджидали караван с ракетными снарядами, патронами, минами и оружием на тропе в районе города Файзабад. Там они впервые увидели, как советских военнопленных разрывало на поставленных группой минах, но помочь были не в силах. Около часа тогда длился бой, безжалостный, на уничтожение. И хотя начальство приказало взять пленных, ни одного моджахеда не оставили в живых. Раненых прошивали очередями от лба до мошонки. Людьми овладела ярость, но выучка взяла свое. В роте оказалось всего трое легко раненных, в группе Кондратюка по задело никого. Душманы оставили семьдесят два трупа. Уже никогда но придется им гнать пленных на мины.

Прошло еще минут тридцать, прежде чем на тропу перед засадой вышел караван — тридцать ишаков, несущих на спинах ящики, тюки, свертки, в сопровождении пятидесяти моджахедов, включая погонщиков. Для такого каравана охрана была незначительной. Но, прежде всего, обращало на себя внимание другое: животные шли легко и звук копыт о тропу был звонким, как и у тех ишаков без поклажи, которых гнали на мины. Нет, совсем не так на каменистой тропе звучат копыта животных, несущих тяжелый груз. «Ложный караван, — решил Кондратюк. — Но для нас это ничего не меняет. И, в общем-то, хорошо, что небольшой караван. Головные ишаки не успеют выйти за правый фланг более чем на сто пятьдесят метров растянувшейся цепи. Все окажутся в зоне кинжального огня».

Слева коротко ударил автомат. И тут же, разрывая и дробя караван, на тропе взметнулось пламя семнадцати взрывов. С задержкой для взмаха рук еще семнадцать кустов огня вздыбились среди ревущих в предсмертной агонии животных, кричащих от страха и боли, лежащих, ползущих, мечущихся людей. Разом зарокотали семнадцать автоматов. Свинцовые плети безостановочно хлестали по тропе, сея смерть всему, что там еще оставалось живого. Рванувшиеся к противоположному склону человек десять полегли у его подножья. Вынув пустой магазин, Кондратюк вставил другой, и дал вверх очередь трассирующих пуль. Грохоча, словно сапоги атакующих, обрушились вниз камни. С тропы раздалось два винтовочных выстрела, прозвучала очередь автомата. Туда, на вспышки, снова обрушился ливень огня.

Парни спустились вниз, и каждый в своем секторе обстрела занялся поисками фляг и бурдюком с водой. Изредка звучали выстрелы, добивавшие раненых.

— Передайте Марьясину и Черных, чтобы обеспечили охранение с флангов, — приказал командир.

Команда прошумела по цепи влево и вправо. Кондратюк прошел несколько десятков метров вдоль оставшегося от каравана кровавого месива, поднял несколько фляжек. Лишь в одной оказалась вода, остальные были прострелены.