Прорыв выживших. Враждебные земли - Михаил Гвор

– Говоришь, исследовали дерьмо инопланетных собачек? – выдавил он сквозь навернувшиеся слезы. – Не брезгуют нашими мышками?.. Ну, Паша, ну ты даешь… По делу у тебя что есть?

– Показания Шамсиджана Рахманова.

– Давай!

– На следующий день после операции к братьям поступило послание от «Иблиса».

– Ого!

– Так точно. Причем принес его человек Ирбиса. Но интересно содержание. В дословном переводе с таджикского: «Дважды пришедший вовремя в третий раз может и не успеть. Сержанту лучше отдать честь полковнику».

– Ох уж эта восточная витиеватость, – вздохнул Пилькевич, – Шамсиджан это комментирует как-то?

– Да. И очень интересно. Утверждает, что двенадцать лет назад эти люди спасли ему жизнь в первый раз. Кто они, не знает, но это русские и военные. Первая фраза – намек на те события. Вторая – прямой совет лечь под нас.

– Ну, это понятно. И Матча этому совету последовала.

– Причем немедленно. Уважение сержанта к писавшему послание очень велико.

– Если это русские военные, – сказал Рюмшин, – то неудивителен класс бойцов. Но где мы, а где Россия… По крайней мере, они нам не враги, это точно.

– И это не Ирбис, – добавил Пилькевич, – у него одни таджики, которые двенадцать лет назад пешком под стол ходили…

Чайхана стояла на обочине дороги. Именно чайхана, а вовсе не крепость, окруженная высоким забором, минными полями и пулеметами на вышках.

Немного кривоватый домик, несколько веранд. Крыша, еще не растерявшая старый, кое-где выкрошившийся шифер, опирается на столбы из неошкуренных бревен.

На верандах ждут гостей дастарханы. От чайханы повеяло миром, довоенными временами, домашним уютом.

Борис шумно сглотнул слюну и спросил:

– Поедим, может?

– Давай. Может, и поедим, – мрачно отозвался Андрей, съезжая на обочину. – Заодно народ местный поспрошаем, может, знает кто чего. Похоже, мы уже в Тадже.

– Да. Судя по карте, те развалины на границе стояли. Пенджикент скоро.

– Тем более, глядишь, проясним обстановку. А то мандат наш, боюсь, здесь не действует…

– Умид говорил, союзники. И границы как таковой нет.

– То-то нас не то что не проводили, даже письма сопроводительного не дали. Или уже не союзники, а вассалы?

– Да нет. Вроде союзники. Равные.

– Ага! Дружил волк с ягненком. Пока не съел.

Народу в чайхане почти не было. Только в углу пара аксакалов играла в нарды. Да чайханщик, подбежавший сразу, как появившиеся сели за стол. Мало кто сейчас по дорогам ходит. А ездят – еще меньше…

– Салям алейкум!

– Алейкум ассалам! Накормишь путников, ата?

По-русски чайханщик говорил очень плохо, но слова «шурпа» и «лагман» понимают все, на каком бы языке они ни говорили. А слово, более интернациональное, чем чай, надо еще суметь вспомнить. Может, какой англичанин и не договорился бы. Но те тут не выживают. Климат слишком сухой, туманов не хватает… Впрочем, особыми разносолами чайхана не баловала.

Шурпа была настоящая, на мясном бульоне, щедро сдобренная специями, с большим количеством лука, картошки и моркови и даже с курагой и сливами. Ну а чай… Просто зеленый чай. Что, собственно, нужно человеку, остановившемуся поесть в дороге, кроме шурпы и зеленого чая? А когда чайханщик поставил на стол пиалу с небольшой горкой орзука, Седьмой чуть не онемел от неожиданности…

«Хорошо как, – думалось как-то лениво, без желания, – слишком хорошо. Расслабились мы с Умидовой грамоткой. А здесь уже другая страна, запросто могут быть неожиданности… Ну вот, накаркал…»

Гости подъехали с таджикской стороны. На трех машинах. Когда-то это были армейский «уазик» и два «жигуля». Наверное. Точно определить, что послужило базой бессистемному нагромождению листов металла и скопищу сквозных пулевых, Андрей так и не смог.

Восемь человек. Разномастный камуфляж. Двое вообще чуть ли не в «охотничьем». Два «РПК», «винторез», «калаши» сотой серии. На новеньких разгрузках у всех пистолеты. Трое остались у машин, остальные не спеша, вразвалочку, двинулись к дастархану.

– Салам алейкум! – поздоровался невысокий крепыш, державшийся по центру. Высокие ботинки. Немецкий флектарн. Арафатка. Единственный без автомата. И, судя по рукояти, в кобуре не положенный местным джигитам неписаным этикетом «стечкин», а обычнейший «макаров». Серьезный мужик, однако не из «пижонов».

– Ваалейкум ассалам, аро! – вежливо кивнул Седьмой, одновременно прикидывая, как выкручиваться…

«Курво-мать, купились, как лохи, на мирную чайхану! Красиво поставили. Специально для наглых самоваров, чтобы мимо не прошли».

Ситуация складывалась, мягко говоря, хреновая: пятерка расположилась грамотно. И руки от оружия убирать не собиралась. Старший стал напротив Андрея, очевидно, тоже сразу определив руководившего в двойке. Впрочем, по погонам это только совсем дурак не смог бы сделать.

– Может, удобнее по-русски? – спросил предводитель прибывших. – Зачем язык ломать будешь?

– Может и удобнее, – отозвался Седьмой. – Милости просим. Гостем будешь.

Борис с невозмутимым видом продолжал хлебать шурпу, как будто происходящее его не касалось. Он и не должен был отсвечивать, чтобы потом уже действовать по обстановке. Внешний вид не впечатляющий, так что всерьез воспринимать не должны. Ну и хорошо. Очень правильно, пусть недооценивают. Если все без стволов решаться будет – большое преимущество. Да и при стрельбе… Но стрельба пока откладывалась.

– Спасибо за приглашение. И присяду, и гостем буду. – Вежливо ответил таджик, улыбнувшись одними глазами. И присел на дастархан.

– Как доехали, уважаемые? – продолжал гость, наливая себе вторую пиалу. – Я слышал, Хорезмский Шах не любит чужаков, но слухи, похоже, устарели? – По-русски он разговаривал чистейше, даже акцент был практически незаметен. Да какой акцент, выговор был… «Московский выговор, – понял вдруг Урусов, – интересно…»

– Смотря кого. Нас вот решил не обижать…

– И почему Сарыбек-джан стал таким добрым?

– Ну, не совсем Сарыбек-джан, скорее Умид-баши.

– Умид? Это вызывает уважение. Насколько нам известно, Умид Мизафаров признает только сильных спортсменов, – таджик улыбнулся. – Ты сумел побить Дэва?

– Я? – вернул улыбку капитан. – Ему хватило и сержанта.

– Удивительные дела творятся на свете! – И он обратился к Боре, не пытаясь, впрочем, убрать усмешку из глаз. – Прими мои извинения, сержант, я не счел тебя серьезным бойцом! Но, видит Аллах, лишь достойный воин мог сразить Нахруза! А твоя скромность вдвойне похвальна.

Юринов кивнул. И снова склонился над полупустой тарелкой.