Ганнибал. Один против Рима - Гарольд Лэмб

Довольно нелогично, но характерно, что первым актом сената было начать кампанию возмездия против Филиппа V, который стал союзником Ганнибала после Канн. Двери храма Януса были открыты настежь.

Плану македонской войны отчаянно воспротивились все народные собрания. Уставшие от войны, все хотели только одного — возвращения солдат по домам. Сципион Африканский, по-видимому, отговаривал от новой кампании, поскольку он был народным кумиром тех лет и плебеи не стали бы голосовать против него.

Боевые африканские слоны (присланные Карфагеном в счет мирного договора) прошли торжественным маршем по арене цирка. (Их пока не использовали в играх гладиаторов.) Теперь эти прославленные слоны были отправлены для участия в кампании против македонцев.

Кажущееся бездействие Сципиона на протяжении этих критических лет так никогда и не было в достаточной мере объяснено. Благодаря своей популярности он получил царский титул, хотя сам никогда не стремился к этому. Возможно, он слишком устал за десять лет сражений, чтобы проявлять большой интерес к политическим интригам. Казалось, он смирился с главенством партии Клавдиев и погрузился в греческие книги и беседы, в которых находил такое большое удовольствие в Сиракузах. Кто-то сказал, что африканский лев снова засажен в клетку, откуда его выпускали, чтобы он продемонстрировал свои трюки.

Сципион оставался старшим сенатором и продолжал тратить время попусту, когда 197 год до н. э. принес новость о военной победе при Киноскефалах в Греции над армией Филиппа и о великом восстании в Испании, которую он мечтал сделать Испанией римской. Непомерная испанская гордость заставила самых разных людей восстать против правления римских военачальников. Миролюбивые турдетаны вскоре взбунтовались вместе с воинственными кельтиберами. Когда консул, правивший к северу от Эбро, потребовал сдать все оружие (Сципион взял на вооружение в своих легионах испанские мечи и копья), некоторые из диких северян лишили себя жизни тем оружием, которое не хотели сдавать. Манлий, консул, предостерегал их, говоря, что восстание нанесет им больше ущерба, чем римские оккупационные войска. «Есть только один путь не допустить этого — сделать так, чтобы вы не смогли больше сопротивляться».

Тень Ганнибала все еще нависала над Испанией, как и над беспокойной рекой По. Теперь лидерам сената казалось непостижимым, что Ганнибал был по мирному договору предоставлен самому себе. Несомненно, он возрождал мощь Карфагена. До каких пределов? Сципион, казалось, рассчитывал на то, что Масинисса будет противовесом вражескому городу, но царь нумидийцев все еще был занят тем, что возводил дворцы на полученных территориях. Следовало принимать во внимание, что обладающий даром убеждения Ганнибал мог вернуть себе доверие Масиниссы, убедить его снова встать во главе грозной нумидийской конницы и вторгнуться в раздираемую борьбой Испанию.

В начале 195 года до н. э. прибыли карфагенские аристократы с жалобой на то, что их деспот, Ганнибал, вел переговоры с поверженными македонцами, чтобы создать новый союз против Рима. Ганнибал, по их словам, использовал общественные источники дохода, чтобы тайно укрепить Карфаген.

Соответственно сенатская комиссия была отправлена в Карфаген, чтобы предъявить Ганнибалу обвинения в заговоре. Это вызвало протест Сципиона Африканского. «Это недостойно Рима, — заявил он, — вмешиваться во внутренние дела Карфагена или принимать сторону тех, кто выступает против Ганнибала».

В установленном порядке комиссия отплыла. Ганнибала в Карфагене они не нашли.

Он был еще в городе в тот день, когда прибыли члены комиссии, которых должны были с соблюдением всех формальностей препроводить в их апартаменты на Бирсе. Его, как обычно, видели в разных местах на улицах, а вечером он вышел из своего особняка, чтобы прогуляться к подземному выходу в городской стене. Здесь он оставил двух своих слуг и оседлал ждавшего его за стенами коня. В последний раз его видели скачущим легким галопом, без всяких вещей и без сопровождения, словно он хотел прогуляться прохладным вечером.

За эту ночь и следующий день Ганнибал проскакал 140 миль до одной из своих вилл на восточном побережье, под Хадруметом. У этой виллы, в крошечной гавани, его ждало быстрое парусное судно, на борту которого находились одежда, некоторые личные ценные вещи, а также запас золота и серебра. Он тут же вышел в море в спокойные воды залива Малый Сирт, где находился легендарный остров лотофагов. Это не был оживленный морской путь. Когда берег позади него исчез из виду, Ганнибал направился на восток.

Его бегство ошеломило Карфаген, и народ устремился на Бирсу, чтобы потребовать вестей о своем кумире. Членам римской комиссии ничего не оставалось, как заявить, что бегство Ганнибала от них доказывает, что он должен был находиться в предательском сговоре с Филиппом.

По-видимому, Ганнибал никогда не объяснял, почему покинул Карфаген. Он мудро решил не восстанавливать против себя городских вельмож. Очевидно, ему стало известно, что Рим решил предъявить ему обвинения. В прошлом поколении другие римские посланники потребовали от всех братьев рода Баркидов сдаться, а совет отказался отозвать его из Нового Карфагена. Когда бы ни пытались римские власти разыскивать Ганнибала, он оказывался далеко от Карфагена.

На этот раз неудачная случайность едва не сорвала побег.

Когда его корабль подошел в первую ночь к небольшому порту Керкине, Ганнибал обнаружил там множество торговых судов. Это были финикийцы из Тира, которые узнали его и радостно приветствовали. Ганнибал в том же духе ответил, что отбывает с миссией в Тир. Потом, в честь такой встречи, пригласил капитанов судов и купцов поужинать с ним на берегу. В разгар лета на песчаном берегу было жарко, и Ганнибал предложил финикийским гостям принести со своих судов на пляж навесы. Лучше всего для этой цели воспользоваться парусами, заметил он, закрепив их на перекладинах. В то же время он доставил прохладные соблазнительные кувшины с вином со своего корабля, стоявшего на якоре у берега. На кувшинах стояло клеймо лучших греческих виноделов.

Пиршество, так прекрасно подготовленное Ганнибалом, продолжалось в течение всего прохладного вечера и дальше. Умелые тирские мореплаватели пили всю освежающую звездную ночь.

Они проснулись, когда солнце уже было высоко. Судна хозяина их праздника не было на месте. Капитанам потребовалось какое-то время, чтобы поставить паруса, и еще больше времени на то, чтобы обогнуть мыс Священной горы и дойти до гавани Карфагена. К этому моменту Ганнибал был уже далеко на востоке.

Он высадился в Тире.

Три престола на Востоке

Как только его корабль миновал холмы Крита, Ганнибал оказался под мягкими солнечными лучами на море, усеянном дремлющими островами. В синеве прозрачных вод отражалось небо. Подверженная штормам Сицилия и обдуваемая ветрами Испания находились, казалось, совсем на другом море. Другими были и люди, населявшие эти места. Здесь, на Востоке, города были такими же вечными, как само время. Тир на крошечном островке встретил их своими многоквартирными домами, от которых пахло свежей краской, как от холста художника. Его жителей, ставших торговцами, перестала интересовать политика, за исключением тех случаев, когда дело касалось обмена денег.