Дари Ласо - Ана Ховская

Еще в окно я заметила бодро шагающую Ладу. Я выбежала на крыльцо и, заламывая руки, нервно топталась на месте.

– В твою комнату. Быстро!– втянула меня в холл Лада.

Я послушно поднялась по лестнице, вошла в комнату и села на край кровати. Не моргая, я в ожидании уставилась на подругу.

– Так,– прищурилась Лада и прошла не ко мне, а к шкафу с одеждой.

Я недоуменно следила, как она снимает с плечиков блузку и брюки, достает мягкие лодочки и кладет на кровать.

– Одевайся,– сказала она.

– Зачем?

– Потом скажу,– загадочно ответила та.

Продолжая недоумевать, я быстро переоделась из пижамы в выходную одежду и снова присела на прежнее место: ноги не держали.

Лада поправила свою челку, высоко подняла голову и твёрдо произнесла:

– Ты пойдёшь на встречу с ним и сделаешь все, чтобы убедить этого ублюдка, что ты маленькая послушная девочка, которой выпала такая удача – быть выбранной хомони.

Я округлила глаза, не веря в то, что предлагает подруга.

– Ты в своём уме?– теряя голос, выдохнула я и затряслась от страха и бессилия.

– Ты понимаешь, что не должна его злить?– сразу ощетинилась Лада и стала ходить передо мной туда-обратно.– Если он почувствует, что ты настроена против него, я не представляю, что он сделает с тобой. А если ещё узнает, что ты видела… что мы видели… Дари, тебе нужно пойти!

Лада остановилась и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Ты слышишь меня, Дари?

– Слышу,– прошептала я, но в ушах стучала кровь, и голова едва ли не взрывалась от боли.

Лада склонилась, приблизив свое лицо к моему, и напряжённым голосом проговорила:

– Ты и так почти не пишешь ему, запретила присылать подарки, наговорила комиссии невероятную чушь, и ты думаешь, он ничего не почувствовал?

– Чушь?!– крикнула я, вытаращив глаза на подругу.– А кто учил меня этой чуши?

Лада выпрямилась и непримиримо скрестила руки на груди, красноречивым молчанием убеждая сделать, как она говорит. Я долго смотрела на подругу, судорожно вдыхая и с хрипом выдыхая потяжелевший воздух. Наконец я не выдержала ее взгляда, уронила руки, ссутулилась и сжала постельное покрывало в кулаках.

– Я до ужаса его боюсь, Лада. Я даже посмотреть на него не смогу… А вдруг он захочет меня увезти в то страшное место или еще…– не смогла договорить я, зажмурившись и мелко задрожав.

– Ты назначишь ему встречу в людном месте,– уверенно сказала Хворостова.– Я буду поблизости. Эх, папа на работе, но я возьму Антона… Он ничего не сделает тебе на людях… Тем более, что хочет взять тебя в жены. Хомони не посмеет себя скомпрометировать. Все, что нужно сделать, это недолго поговорить с ним, убедить в симпатии и успокоить. Ведь не зря же он хочет увидеться?

– В симпатии?!– снова округлила глаза я.

– Да, Дари!– Лада тоже округлила глаза.– Ты обманула комиссию. Неужели думаешь, что не проведешь его? Тебе вовсе не обязательно нежничать с ним напрямую. Чему учил тебя Джон? Вспомни все!

Я закрыла глаза, представив перед собой Макрона Босгорда, и от омерзения начала стряхивать с плеч несуществующую пыль.

– Тебе придётся забыть, что ты маленькая девочка. Хватит бояться! Нужно быть хитрее, умнее, и только так мы сможем с ним справиться,– уже мягче проговорила Лада.

– Откуда ты знаешь? Такое ощущение, что ты лидер какого-то сопротивления,– горько усмехнулась я, понимая абсурдность своих слов.

Лада закатила глаза, расслабила руки и перестала строить из себя «лидера».

– Так всегда говорил наш наставник, когда мы проваливали учебные игры из-за страха, что ничего не получится, потому что нам не хватает опыта, знаний, авторитета… И я с ним согласна.

Лада уронила плечи и присела рядом, став совсем другой, такой я ещё ее не видела: беззащитной, растерянной, ранимой. Сердце дрогнуло от её вида.

– Знаешь, Дари, неправда, что я не боюсь, что знаю все на свете и смогу решить любую задачу. Я ведь тоже была там с тобой, помнишь? Меня тоже это изменило. Просто я не падаю духом и уверена, что движение вперёд – единственный выход. Я полагаюсь на то, что знаю законы хомони, что у меня такие мудрые родители, а у них такие талантливые друзья с самыми разными возможностями. Ведь все они многое пережили до нашего рождения, они многое умеют и знают, и мы – люди – здесь, в альянсе, имеем гораздо большую силу, чем когда-то на Земле. Общая беда сплачивает. И хоть мы можем не всё, но очень многое. Поверь! И если мы захотим, то перевернем всю эту систему хомони на раз-два,– Лада щёлкнула пальцами, и я вздрогнула.– Но я все же надеюсь, что мы не устроим здесь никакой революции,– усмехнулась она, сморщила нос и снова стала прежней Ладой.– Это всё-таки наш дом, и я люблю его. Не хочу никаких войнушек.

Она поднялась и поставила руки на бедра.

– Ну, что ты решила? Ты знаешь моё мнение, но я не стану заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. В любом случае, я тебя поддержу.

Это больше всего убедило сделать то, о чем я и думать не хотела. Лада – моя подруга, и её признание, а не страх перед тем, что не пойду и поплачусь. Конечно, я боялась. Ещё как! Но уверенности хватило, что меня есть кому защитить и поддержать. И логика возобладала над паникой.

– Я пойду,– без лишних слов ответила я и взяла свой коммуникатор.

– Закопаем его!– хмыкнула Лада и зловеще прищурилась.

Встреча была назначена после обеда в самом большом парке Тоусэла в чайной на открытом воздухе. Мне забронировали маленький столик на двоих, чтобы, кроме двух кресел, расположенных друг напротив друга, ничто не могло помочь Босгорду расположиться рядом со мной. Лада сразу устроилась под деревом поодаль от моего столика. Я же должна была ожидать Макрона у входа. Тут же через дорожку на скамье сидел Антон.

В ту секунду, когда я заметила Босгорда, липкий страх парализовал и руки, и ноги. Я не могла решиться двинуться ни вперед, ни назад. Даже смотреть на него не могла и отвела глаза в ту сторону, где сидела Лада. Её взгляд в очередной раз говорил «Соберись!», «Просто говори с ним». Я вздохнула с такой жадностью, будто впервые за долгое время.

Едва заметив меня, Босгорд сразу пошел навстречу. Я чувствовала, как сердце начинает биться так тяжело, что меня раскачивает из стороны в сторону. Усилием воли я старалась смотреть хотя бы на его плечи и не поморщиться от смеси ненависти, страха и нахлынувших воспоминаний о Лю Мин… И дышать правильно.

Когда хомони оказался в двух шагах от меня, на его лице появилась та самая улыбка, как и в те несколько наших встреч, но теперь я знала, что она фальшивая, как и его слова. Сейчас-то я понимала, что она означала: он предвкушал очередную победу. Только в голове не укладывалось: зачем ему нужны были все эти сложности с заявками, торгами и брачной церемонией? Или все это ложь, потому что такая игра с жертвой интереснее, острее?