Дарвиния - Роберт Чарльз Уилсон

– Какая-то загадка?

– Нет. Просто это нелегко объяснить.

Тропа пошла вверх. Гилфорду полагалось запыхаться, но то ли его легкие работали эффективнее, то ли воздух здесь был гуще, то ли сам он был неуязвимым, как во сне. Вскоре они очутились на вершине холма.

– Давай посидим, – предложил солдат.

Они нашли минаретное дерево и расположились на земле, прислонившись спиной к стволу, – так Гилфорд иногда сидел летними ночами вместе с Ником, глядя на звезды. Звезды в океане, звезды в небе. Их больше, чем можно себе вообразить. Звезды кружат по небу – только не вокруг северной оси, а вокруг какой-то точки прямо у них над головой.

– Эти звезды, – спросил Гилфорд, – они настоящие?

– Слово «настоящий» несет в себе куда больший смысл, чем ты думаешь.

– Но это же не настоящий холм за моим домом?

– Нет. Всего лишь место, где мы можем отдохнуть.

«Это его вотчина, – подумал Гилфорд. – Территория призраков».

– Каково это – быть богом?

– Я не бог.

– Разницы практически нет.

– Если ты способен зажечь электрическую лампочку, делает ли это тебя богом? А между тем твои предки вполне могли бы так сказать о тебе.

Гилфорд сощурился, глядя на купол неба:

– Ничего себе лампочка.

– Мы находимся внутри Архива, – сказал солдат. – Если конкретнее, мы в узловом логическом пакете, привязанном к процедурным протоколам Земной онтосферы.

– Ну, это все объясняет, – хмыкнул Гилфорд.

– Извини. Я имею в виду, что мы по-прежнему находимся внутри Архива – не можем его покинуть, по крайней мере сейчас, – но мы не совсем на Земле.

– Поверю на слово.

– Я не могу вывести тебя за пределы Архива, но могу показать, как он выглядит снаружи.

Гилфорд плохо понимал, что ему предлагают, и по-прежнему его тревожило подспудное ощущение чего-то крайне важного и срочного. Но поскольку на самом деле выбора у него не было, он кивнул.

– Покажи, – сказал он.

И тут небо прямо на глазах начало меняться. Звезды двинулись в другом направлении, с юга на север, а южный горизонт с головокружительной скоростью помчался вниз. Гилфорд ахнул и с трудом удержался от соблазна ухватиться за землю, которая на самом деле никуда не двигалась. С моря, все такой же теплый и ласковый, продолжал дуть ветерок.

– На что я смотрю?

– Просто смотри, – ответил солдат.

По небу проносились все новые и новые звезды. Им не было числа, и они исчезали из виду с пугающей быстротой, превращаясь в расплывчатые светящиеся пятна и полосы… в рукава и диск Галактики.

– Это онтосфера Архива, – негромко произнес солдат. – Естьность как она есть.

Гилфорд не в силах был подобрать слова. Восхищение, точно железный обруч, перехватило грудь, не давая вздохнуть.

Теперь уже сама Галактика сливалась в единое целое, образуя светящийся шар.

– Это онтосфера в четырех измерениях.

Она тоже внезапно исчезла. Небосвод превратился в ослепительное переливающееся разноцветье полос на бархатно-черном фоне, и эти полосы тянулись во все стороны, в бесконечность. Гилфорд почувствовал, что не может больше на них смотреть, что еще мгновение – и он сойдет с ума.

– Это Хиггсова структура Архива, – пояснил солдат, – визуализированная и упрощенная.

«Упрощенная!» – подумал Гилфорд.

Полосы померкли. Небо затянулось непроницаемой тьмой.

– Если бы ты находился снаружи Архива, – сказал солдат, – то видел бы его таким.

Архив. Монолитный шар зловещего оранжевого света, который заполняет западный край неба и отражается в неподвижной воде бухты.

– В нем содержится все, чем когда-либо была Галактика, – негромко объяснил солдат. – По крайней мере, содержалось, пока его не испортили псионы. Вон то пятно красного света над холмами, Гилфорд, это все, что осталось от изначальной Галактики, со всеми ее звездами, цивилизациями, голосами и возможностями. Бескрайняя черная дыра, пожирающая немногочисленные безжизненные головешки.

– Черная дыра? – выдавил из себя Гилфорд.

– Сингулярность, материя, существующая в настолько сжатом виде, что из нее не может вырваться ничто вообще, даже свет. То, что ты видишь, это вторичное излучение.

Гилфорд ничего не сказал. Он ощутил мощнейший страх, пытающийся раздавить тонкий кокон спокойствия. Если солдат говорит правду, то сгусток света в небесах заключает в себе одновременно прошлое и будущее Гилфорда; самое время для того, чтобы поставить под удар все хрупкое, неустойчивое, уязвимое. Эта тлеющая головня – кульман, на котором боги начертили мироздание. Измени местоположение хотя бы одного атома, и планеты столкнутся.

На этом кульмане и Лили с Каролиной, и Эбби с Николасом… и Гилфорд. Только его самого – число, колеблющееся между нулем и единицей, – на время изъяли оттуда.

«Души – как меловая пыль», – подумал Гилфорд. И устремил взгляд на собеседника:

– Чего ты от меня хочешь?

– Мы уже это обсуждали.

– Ты хочешь, чтобы я сражался в вашей Битве. Чтобы я стал солдатом.

– Как это ни странно, в онтосфере есть вещи, которые ты можешь сделать, а я нет. Я прошу тебя о помощи.

– О помощи?! – Гилфорд посмотрел на тускло светящийся фантом Архива. – Я же не бог! Даже если сделаю то, что тебе нужно, разве от этого что-нибудь изменится?

– Ничего бы не изменилось, если бы ты был единственным. Но таких, как ты, миллионы в миллионах миров, и еще миллионы подтянутся.

– Зачем тогда тратить время на меня?

– Ты значишь не больше и не меньше, чем все остальные. Ты имеешь значение, Гилфорд, потому что имеет значение каждая жизнь.

– Тогда верни меня домой и дай позаботиться об Эбби с Ником.

«Ведь с ними же все в порядке, да?» Смутные осколки воспоминаний больно царапнули сознание. Воспоминаний, похожих на битое стекло…

– Не могу, – ответил солдат. – Я не всемогущ. Не стоит заблуждаться.

– Что же ты тогда за бог?

– Я не бог. Я рожден от смертных родителей, Гилфорд, в точности как и ты.

– Миллион лет назад.

– Намного раньше. И я не могу воздействовать на онтосферу так, как ты предлагаешь. Мне не под силу переписать прошлое… а повлиять на будущее под силу только тебе.

Солдат поднялся. Он держался с достоинством, которого Гилфорд не чувствовал в себе самом. На мгновение показалось, что он проник взглядом внутрь солдата… не насквозь, но за скромную оболочку, под которой скрывалось что-то горячее и беспредельное, словно солнце.