От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон

Я подошел к ресторану, стоящему на самом краю горы. С террасы открывался еще более прекрасный вид на залив и город. Под звяканье приборов официанты, с сигаретой в зубах, накрывали к завтраку столы. Я подумал, что вернусь сюда к ланчу, однако так и не сделал этого, потому что в музее Мартино позабыл обо всем и пробыл там до четырех часов, до самого закрытия. В этот момент, обнаружив, что страшно проголодался, вошел в скромную маленькую тратторию, где спросил свое любимое неаполитанское блюдо — моццарелла-ин-кароцца. Это — аналог валлийских гренков с сыром, приготовленным из молока буйволицы. Я еще не упоминал моццареллу, а следовало бы. Отели слишком важные заведения, чтобы ставить это блюдо в свое меню. Если вы спросите его в модном ресторане, смущенный официант отреагирует так, как если бы вы заказали в «Ритце» что-то непотребное. Но моццарелла ин кароцца (в переводе «сыр в карете») стоит того, чтобы его попробовать, хотя вкус отличается в зависимости от места приготовления. Лучше всего он бывает в самых непрезентабельных ресторанах. Рецепты этого кушанья в книгах Колетт Блэк «Кухня Южной Италии» и «Итальянская кухня» Элизабет Дэвид более сложные, чем обычно, однако типичные для итальянской кухни. Элизабет Дэвид с неизменной своею мудростью пишет: «Моццареллу нужно есть абсолютно свежей, так чтобы из нее капала нахта… Если уж говорить правду, то настоящая моццарелла превращается в редкость. Причина проста: каждый год в Италии становится все меньше буйволов. Моццареллу заменяют фьор-ди-лате и скаморца — сыр из того же разряда, однако приготовлен он из коровьего молока, а потому в нем нет прежнего аромата».

Музей, который так меня восхитил, посвящен предметам, иллюстрирующим историю и социальную жизнь Неаполя на протяжении нескольких столетий. Не знаю музея, у которого было бы такое замечательное помещение. Это — средневековый монастырь, перестроенный в XVII веке. Здесь можно увидеть картины, костюмы, прокламации, гравюры, монеты, карты и сотни других предметов, имеющих отношение к жизни Неаполя. Общее впечатление, что это — раззолоченный барочный город испанских вице-королей и сменивших их Бурбонов. Некоторые залы (всего их здесь около девяноста) закрыты. Думаю, что в каком-то из них находится королевская барка, которую мне бы очень хотелось увидеть. Прохладными вечерами Фердинанд IV любил покружить по Неаполитанскому заливу. За ним следовала другая барка, со струнным оркестром. Для таких прогулок, только в удаленных и более холодных водах, Гендель и написал свою «Музыку на воде». До того как Эмма вышла замуж за сэра Уильяма Гамильтона и ее стали принимать в обществе, король часто садился в барку со своими менестрелями и приближался к барке английского министра. Он расточал английской красавице комплименты на неаполитанском диалекте, а музыканты приветствовали ее приятными мелодиями. Эмма вступила в брак, и королева приняла Эмму во дворе. Она была довольна тем, что комплименты короля не вскружили красавице голову. Возможно, поэтому сестра Марии-Антуанетты и дочь чеширского кузнеца сделались закадычными подругами. Неудачная попытка взглянуть на королевскую барку была до некоторой степени компенсирована: я увидел карету Карла III. Это — золотая шкатулка на высоких расписных колесах.

Молодежи больше всего нравится Presepio, или колыбель. Она стоит в подсвеченной стеклянной витрине. Должно быть, это — самый большой и красивый макет, изображающий поклонение волхвов. В некоторых церквях и частных домах такие макеты выставляют к Рождеству. Музейный экспонат воистину уникален. Мы видим горный пейзаж с сотнями замечательно вырезанных и раскрашенных фигурок, каждая высотой в шесть дюймов. Над руинами классического храма на тонких нитях подвешены ангелы. Действие происходит на высокой вершине. Волхвы приносят дары младенцу Христу. Повсюду кипит жизнь, и это напоминает улицы современного Неаполя. Мужчины играют на гитарах, женщины готовят еду, в витринах магазинов висят колбасные гирлянды. Вон там пастухи, а здесь — группа людей, устроивших пикник под развесистым деревом. Вся сцена очаровательна и красива. Чувствуется, что прежде чем сделать макет, художник изучал картины великих мастеров. Мне показалось, что я уловил здесь влияние Боттичелли. Возле макета толпятся восхищенные ребятишки, на многих выходная одежда. Они прижимают носы к стеклу и, указывая пальцем, шепотом сообщают друг другу массу замеченных подробностей.

С балкона музея можно увидеть самую красивую панораму Неаполя. Вечером, должно быть, она представляет волшебное зрелище, однако музей закрывается в четыре часа, и, кроме хранителей, ее никто не видит.

Полчаса я провел в аквариуме, на который набрел случайно. Разместился он в центре городского парка, расположенного между Ривьерой-ди-Чиайя и морем. Кажется, это — первое сооружение такого рода. Основал его в 1874 году доктор Антон Дорн, и аквариум сразу стал знаменитой достопримечательностью Неаполя. До недавнего времени здание оставалось открытым до десяти часов вечера, а иногда и до полночи. В городе, где многие церкви, музеи и художественные галереи закрываются в четыре часа, а то и в полдень, странно представить себе человека, желающего ночью поглазеть на осьминога.

Должен сказать, что эти создания меня заворожили. Когда осьминог мертв и лежит в ведре, его вид вгоняет в депрессию, но живой, в движении, он бывает разным: иной раз отвратительным, а через мгновение — прекрасным! Осьминог двигается толчками — то замирает, то поднимается на поверхность. Видишь перед собой ужасную массу из щупалец, но вот он идет наверх, прижимая щупальца к телу, — в этот момент осьминог похож на артиста балета, демонстрирующего поэзию движения.

5

Посетители музея Прадо в Мадриде, возможно, помнят портрет работы Гойи. На нем старик в охотничьем костюме. В одной руке он держит длинноствольное ружье, в другой — белую перчатку. Под большой треугольной шляпой худое насмешливое лицо, самой заметной чертой которого является нос. Это Карл III, король двух Сицилии, унаследовавший трон Испании в пожилом возрасте. Видно, что человек этот — «тертый калач», он больше похож на егеря, хотя, возможно, циничное выражение лица объясняется тем, что за свою жизнь он повидал немало людей и познал их слабости. Егери таким знанием вряд ли обладают. И все же деревенский вид, свойственный многим представителям итальянских и испанских Бурбонов, — любопытная черта в семье голубых кровей.

Карл был сыном первого короля Испании из династии Бурбонов — Филиппа V от его второй жены, Елизаветы Фарнезе, дочери Эдуарда Пармского. Когда ее сыну исполнилось шестнадцать, она послала его из Испании править Пармой, затем через два года, после не слишком серьезного военного опыта, он сделался королем Неаполя и Сицилии. Карл любил Неаполь, а Неаполь любил его. Он женился на Амалии Саксонской в Неаполе, и там родились его дети. Принято называть монархов XVIII века «милостивыми деспотами», и в этом случае фраза как нельзя лучше подходит. Девизом короля было: «Все для народа, но ничего через народ». В нем было сильно патерналистское начало, и ему нравились маленькие реформы, например он запретил жителям города вывешивать белье на окнах или же призывал их носить шляпы определенного фасона.

Он разгонял меланхолию — этой болезнью страдали Бурбоны, а до них и Габсбурги — с помощью охоты и строительства. Заезжий человек непременно замечал строения, к которым был причастен Карл III. В число его архитектурных достижений входит оперный театр Сан-Карло, дворец Каподимонте, огромная богадельня на площади Карла III и дворец Казерта. Должно быть, он вложил всю свою архитектурную энергию в Неаполь, потому что, сделавшись королем Испании, в этой стране он ничего не построил, за исключением дворца Эль-Прадо в окрестностях Мадрида (в нем жил генерал Франко).