Новая Жизнь 4 - Виталий Хонихоев

— Смотри, Сора — говорил он ей: — смотри внимательно. Каждое движение мечника — это манифестация его души. Его сердца. Его мыслей. И если тебя одолевают грязные мысли, похоть, жадность, страх — твоя рука дрогнет. Ступай, играй в куклы, девчонка, тебе не место здесь. Ты слаба. Женская природа — быть лозой на теле крепкого мужчины, стань достойной женой кому-нибудь из лучших учеников, и мы передадим наше наследие вашей семье… какой позор, что твоя достойная матушка так и не смогла выносить наследника, а твой отец… — тут он махал рукой и снова сосредотачивался на обучении, но Сора знала, что он хотел сказать. Она слышала это не раз. Что ее отец — слабак, который даже после того, как выяснилось, что Саяка-сан не может родить мальчика и вообще уже не сможет рожать, не сумел набраться смелости и развестись с порченой женщиной, чтобы зачать наследника, как и полагается в достойных семьях.

Больше всего она боялась этого выражения разочарования в глазах у дедушки. Потому, когда она наконец смогла убедить его начать ее обучение, она восприняла это серьезно. Чтобы не жаловалась мне, будешь ныть как… девчонка — сразу вон пойдешь — так сказал ей дед и она знала, что тот не шутит. Никаких поблажек никто ей не давал и первые дни и недели она не могла заснуть от боли в мышцах, сухожилиях, от синяков и кровоподтеков по всему телу. Она лежала в темноте с открытыми глазами, стискивая зубы, чтобы не захныкать вслух, чувствуя, как горячие дорожки слез катятся из ее глаз и затекают в уши. Но каждое утро она вставала и улыбалась, потому что женщина их рода никогда не покажет, что ей тяжело или больно. Она улыбалась и поднимала тяжелый синай — снова и снова. Никто не делал ей никаких поблажек, но обучение становилось все легче и легче, и даже дед порой бросал на нее одобрительный взгляд. Она привыкла к боли в ногах и плечах… и боль постепенно прошла… ушла, исчезла, растворилась в суете дней. Она привыкла к боли от ударов и синякам, к кровоподтекам и кровавым мозолям на руках… и как-то незаметно — она перестала получать эти удары. А мозоли на руках — перестали лопаться пузырями и стали просто кожей — твердой как камень и нечувствительной как броня. Пусть крепче булатной стали станет твоя рука — так говорил дед, одобрительно кивая, когда она разбивала ребром ладони стопку черепицы. И она стала.

Она привыкла к окрикам и болезненным тычкам от боккена, которыми дед поправлял ее стойку или указывал на неверные движения, и однажды поняла, что этих тычков больше нет.

Теперь уже ученики школы кланялись, когда она входила в додзе, и очень немногие могли сойтись с ней в поединке на равных. Она добилась того, чтобы ее признали как равную… но она все еще не доказала, что она в состоянии возглавить школу после ухода Мастера. И эта авантюра с шоу — это способ продемонстрировать, что она и в условиях современного времени сможет обеспечить приток учеников и вдохнуть новую жизнь в старое додзе. Но… все изменилось и теперь она сама колеблется в своем выборе… кто она и что ей надо от жизни? Хочет ли она на самом деле возглавить семейную школу или… стать верным самураем этого загадочного Кенты? Когда она вернется отсюда, нет никакого сомнения, что школу ждут новые времена, и многие придут… да нет, уже пришли, Тенгуро ей сообщения писал, что от желающих обучаться уже отбоя нет. Она — доказала. Но… хочет ли она вернуться обратно? Теперь, если все удастся, как говорит Кента, она сможет действительно стать айдолом… в национальных масштабах. Но на самом деле это перспектива ее не трогала за душу. Ей было все равно. А вот стоять за плечом у Кенты во время Схватки в Доках, сделать шаг вперед, встретиться взглядом с Широ-саном, поднять свой меч к небу, настоящий меч! — это грело ей сердце. Она знала, что сейчас не те времена, что бродячие ронины больше не путешествуют по дорогам страны, что времена рыцарства и Семи Самураев — прошли. Она знала, что взмахами меча — не заработать себе на хлеб и что нигде ей не предоставится возможность участвовать в смертельном поединке на мечах… но все же это было так прекрасно, когда на какие-то секунды, глядя в глаза Широ-сана — она поверила в то, что поединок будет смертельный и что только взмах клинка отделяет ее от смерти. Вот оно, подумала она тогда, это — состояние просветления, состояние между жизнь и смертью, состояние в котором, согласно Мастеру Мусаси — настоящий самурай всегда выберет смерть. Жаль, что это была лишь постановка и…

— А, вот ты где! — восклицание отвлекает ее от размышлений. Юрико. Девушка, которая неплохо владеет китайским традиционным оружием и прекрасно владеет своим языком и… прочими частями тела.

— Ты чего такая грустная? — спрашивает Юрико у нее: — Да еще на кухне одна сидишь?

— Грустно немного — признается ей Сора: — теперь, когда Кента ушел…

— Пфф! — фыркает Юрико: — Ты серьезно?

— А что? Ну… то есть не то, чтобы я прямо к нему привязалась, но все же …

— Ой, да ты чего? Ну-ка пошли! — Юрико хватает ее за руку.

— Ээ… куда?

— Да пошли, пошли! — и Юрико тянет ее за руку, Сора следует за ней, гадая, куда та ее тащит. Коридоры, коридоры, в коридорах — двери, думает Сора, куда же мы идем вместе с Юрико, и, главное, зачем? Кенты больше нет, они теперь все вместе, но без него.

— А! Вот! — Юрико останавливается перед дверью с надписью «только для технического персонала» и стучит в нее. Тук-тук-туктуктук. Тайный стук.

— Ну кого там еще черти принесли! — открывается дверь и Сора встречается взглядом с пожилым дядькой в синей бейсболке, надетой задом наперед.

— Э, нет! — говорит он, увидев их: — Вам сюда нельзя! Вы же участники шоу и вообще…

— И с каких пор ты такой правильный стал, Накамура-сан?! — закатывает глаза Юрико, легко толкает его в грудь, и дядька отступает в сторону, открывая проход. Они проходят внутрь, внутри пахнет чем-то горелым и алкоголем, царит полутьма, разгоняемая мониторами, которые висят тут повсюду. На мониторах — видны комнаты и павильоны студии, на одном Сора видит гостиную и Дездемону с Эйкой, которые играют в «Марио Кард». Посредине комнаты стоит стол, обычный рабочий стол, который должен был бы стоять ближе к мониторам, но не стоит. На столе — легкая закуска, несколько открытых бутылок шампанского и сакэ. За столом сидят люди, некоторых Сора даже узнает. Например — Шику-сан, которая поднимает голову со сложенных на столе рук и пристально всматривается в них.

— Участникам нельзя… Ик! — громко икает Шика-сан и снова роняет голову на руки. Наступает тишина.

— О! Сора-чан пришла! — раздается знакомый голос, и она с удивлением видит, как из-за стола встает Кента: — Нам тебя не хватало!

— Кента, я все понимаю, но подружек сюда нельзя водить — говорит дядька из-за спины: — отведи их в… ну в спортзал, например. Я камеры потушу туда и обратно. А то нам влетит потом… вон, у Шики уже глаз задергался.

— Да, да, конечно, Накамура-сан! — кивает Кента и подхватывает Сору под локоть: — Хорошо, что зашла, нам поговорить надо…

— Но я думала… ты же ушел с шоу!

— Конечно ушел — моргает Кента: — технически я сейчас не являюсь участником… что не мешает мне заходить в гости к хорошим знакомым… тем более есть что отметить.