Тупая езда - Ирвин Уэлш

Ронни охает и таращит на меня глаза.

— Ого! Вот это да, Терри! Не знаю, то ли «новичкам везет», то ли у тебя настоящий талант!

Мы идем дальше, мой мяч лежит близко к лунке, значительно ближе, чем мяч Ронни. Но с паттингом я лажаю и заканчиваю за четыре удара, вместо двух. Ронни делает пар.

Следующие пару лунок та же херня. У меня получается первый удар, но этот сраный паттинг — полная заеба! И тут до меня доходит, как до жирафа: все трудности в жизни случаются оттого, что ты не можешь попасть в дырку! Вот в чем вся суть гольфа, попасть в дырку и преодолеть все препятствия на пути к ней! Когда игра заканчивается, я рассказываю об этом Ронни, и он отвечает:

— Ты очень хорошо играл, Терри, у тебя свинг — как у настоящего самородка, а это лучший задаток для игрока в гольф. Тебе нужно только научиться концентрироваться, когда играешь паттингом.

Мы идем в гольф-клуб пропустить по стаканчику. Затем к нам приходят Ларс с Йенсом и этот агент. Ларс с каменным лицом произносит:

— Они хотят сто восемьдесят штук за третью бутылку.

— Да за такие бабки мы у них ее с руками оторвем!

— Фунтов, а не долларов.

— Ублюдки! Ты сказал им, что их осталось только две и теперь эта бутылка стоит меньше?

— Для нас она меньше не стоит. Она стоит больше, и он это знает.

Ронни пожимает плечами:

— Ладно, оформляем сделку. Я позвоню своим ребятам — только не этому сраному Мортимеру — и скажу, чтобы они перевели деньги на твой счет.

Ларс кивает головой, очень медленно, совсем как злодей в Бонде.

— Само собой разумеется, что, как только сделка состоится, эта бутылка останется у меня на хранении до тех пор, пока мы не сыграем партию, — говорит он, глядя на тупенького агента. — Это более чем справедливо, учитывая как хорошо ты обеспечил сохранность предыдущей бутылки.

Ронни выпрямляется, как будто собирается поспорить, но, подумав еще немного, сползает обратно в кресло.

— Боюсь, что мне нечем крыть, — говорит он.

Я уже прикипел к Ронни, но, если бы не капитал его отца и связи в Лиге плюща, быть ему клерком с лоснящейся задницей в архиве Собеса.

— Я верю, что бутылка не у тебя, но она исчезла, пока находилась под твоим присмотром, — говорит старый актеришка. — Следовательно, мы должны применить к тебе штрафные санкции. Мой помощник Йенс — достойный игрок, — тут он смотрит на меня, — мы будем играть парами. Тебе составит компанию твой партнер. — И он снова смотрит на меня.

— Я не играю в гольф, приятель, — говорю я.

— Терри сегодня первый раз в жизни держал в руках клюшку! — говорит Ронни.

— Я был с тобой не до конца откровенен, — улыбается Ларс. — Я уже приобрел бутылку под номером три на свои собственные деньги. Теперь у каждого из нас по одной бутылке.

— Мы же договорились, что две оставшиеся бутылки будут куплены совместно и разыграны…

— Так и было, пока ты не потерял одну из них. Теперь у каждого из нас по одной. — Он кивает Йенсу, и тот открывает чемодан, в котором лежит стеклянная бутылка в форме огурца. — Играем на две бутылки, твою и мою, вместе с партнерами, которыми будут эти двое.

Ронни нахрен лишается дара речи и отвечает только, что подумает. Ларс советует ему не думать слишком долго.

Мы садимся в кэб и едем обратно в Эдинбург.

— И что ты будешь делать?

— Он знает, как сильно мне нужны эти бутылки. Ставки высоки, победитель получает все. Две бутылки или ничего.

— Ты же не можешь…

— Думаю, мы сможем уделать этих говнюков, Терри!

— Ни за что… ты не можешь доверить мне игру, где на кону эта бутылка, Ронни, я знаю, как это для тебя важно, — говорю я и сам не могу в это поверить.

Этот придурок с телика, этот парень-миллиардер, встречавшийся в «Продажах» со всякими высокопоставленными педиками из Лиги плюща, этот задрот в меня верит! Как, в общем-то, и должно быть. Но теперь этот придурок должен заставить меня, Джуса Терри, поверить в него.

— Мне нужны все три, — не унимается он, — и этот говнюк держит меня за яйца. Я даже готов поспорить, что исчезновение второй бутылки — его рук дело; возможно, они вместе с Мортимером…

— Я в игре, Ронни, но мне нужно как следует потренироваться.

— Это я тебе обеспечу! Мы будем торчать на поле целыми днями, Терри, а когда меня не будет в городе, ты будешь тренироваться с этим гольф-проф-говнюком!

И я, сука, думаю: а ведь это может сработать, мать твою. Ронни играет лучше, чем Ларс, и даже если Йенс играет лучше, чем я, у нас все равно, сука, есть шанс!

В общем, день складывается совсем неплохо. Вечером, пока я сижу дома и читаю этого «Моби Дика», раздается звонок в дверь. Хорошо, что я не открыл, потому что это Суицидница Сэл. Сука, хоть бы она писала пьесы так же хорошо, как умеет лезть в постель, тогда Ронни наконец-то избавит меня от нее. Я выглядываю из-за занавески и вижу, как она уходит. Как только на горизонте становится чисто, я выхожу в «Хэмильтонс» за молоком. Когда я возвращаюсь, в дверь снова звонят и я подсаживаюсь на очко. Затем приходит сообщение от Джейсона: «Давай, Терри, открывай. Я внизу».

Я открываю. Я рад его видеть и стискиваю его в объятиях. Он кажется зажатым и напряженным, только похлопывает меня слегка по спине. Когда я его отпускаю, он спрашивает:

— В чем дело?

Кажется, он немного раздался в плечах, подкачался, что ли, таскал железо, наверное. Пострижен под машинку. В нем гораздо больше от Люси, его матери, особенно глаза, брови, вот это все, от меня не то чтобы много.

— Я так рад тебя видеть!

— Я тоже рад тебя видеть! Я приехал навестить маму и подумал…

— Знаешь, я тобой горжусь, — выпаливаю я.

— Терри, это на тебя не похоже…

— Зови меня папой, сынок.

— Вот это уже совсем страшно. C тобой все в порядке?

В общем, я рассказываю ему про весь этот сраный замес.

После рассказа о моих злоключениях, Джейсон смотрит на меня и говорит:

— Мне правда очень жаль. Я знаю, что ты всегда был сексуально активен, что это важная часть твоей жизни и тебе нравится сниматься в… ну, ты знаешь, эти видео.

По какой-то причине мне становится не по себе. Как будто на меня уставилось все человечество. Обычно я забиваю на это чувство, но только не сейчас. Я едва могу смотреть Джейсону в глаза.

— Готов поспорить, я поставил тебя в неловкое положение, снимаясь в порнушке и все такое, пока ты учился в колледже.

Джейсон только смотрит на меня и улыбается своей слабой полуулыбкой. Он всегда был счастливым мальчиком; казалось, ничто не может его огорчить. Серьезный, все такое. Загадочный, как сказал бы Рэб Биррелл в чатике для интеллектуалов. Он считает, что в прошлом столетии вмазать кому-нибудь по зубам значило сделать некий постмодернистский жест, а теперь это очевидное «реакционерство».