Корпорация Богги - Эстер Фриснер

— Так, значит, все это было задумано для того, чтобы мы помирились? — спросил Дов, восхищаясь прямотой матери.

— Послушать тебя, так выходит, что это плохо, — отозвалась Эдвина, скармливая крошки кукурузного печенья мистеру Грызли. — Но мне кажется, что это — не единственное, что вы вынесли из своих странствий, а?

Брат и сестра Богги задумались.

— За Дова говорить не стану, — сказала Пиц, — но я узнала намного больше о том, кто такие наши клиенты и во что они верят, чем тогда, когда они для меня были всего лишь именами в списке и цифрами в базах данных компании.

— И я тоже, — подхватил Дов. — Думаю, так лучше для всех, правда? Для Пиц, для меня, для клиентов, для компании...

— И для меня, — завершила перечень Эдвина. Она отдала мистеру Грызли последнюю крошку печенья и встала из-за стола. — Вы можете мне не верить, но я люблю вас двоих так, что словами не скажешь. Вы — мои дети, и я растила вас — старалась, как могла. Я совершала ошибки — а кто из родителей их не совершал? Лично я таких пока не встречала — но думаю, что, как бы то ни было, люди из вас получились замечательные. Нужно было добавить только несколько последних штрихов.

— Может быть, ты и вправду любишь нас так, как говоришь, — заспорила Пиц. — Но компанию ты любишь больше. Ты сама сказала: единственное, зачем ты хотела примирить нас с Довом, — так это затем, чтобы мы не сломали, не разбили, не испортили твою драгоценную «Э. Богги, Инк.» после того, как тебя не станет.

— О, Пиц, неужели ты вправду так думаешь? — Эдвина искренне опечалились. — Ты столько времени потратила, узнавая о тех различных способах, с помощью которых мы ищем ту силу, какую дает древняя магия земли, и тебе даже в голову не пришло задуматься о том, а как же сама земля относится к собственным чадам? Порой она добра, порой сурова, порой она всех нас заставляет плакать и кричать о том, что она несправедлива, но всегда, всегда она заботится о нас и раздает дары всем своим детям щедро и поровну. Если мы не способны этого увидеть, так это потому, что мы — дети, а дети никогда не смотрят на вещи так, как их родители — пока сами не становятся родителями. — Но тут Эдвина весьма недвусмысленно подмигнула дочери и добавила: — Но ты скоро узнаешь, каково это, моя милая.

— Скоро... узнаю... каково... что? — дрожащим голосом спросила Пиц.

— Каково быть матерью. — Эдвина приподняла кончиками пальцев подбородок дочери и посоветовала: — Ротик закрой, детка, а то на камбалу похожа. Знаешь, не очень-то это симпатичное зрелище — беременная камбала.

— Беременная?! Пиц!!! Я стану дядей! — воскликнул Дов. — Круто! Мам, а ты уверена?

— Когда настроен на токи, исходящие от земли, начинаешь чувствовать очень многое, — ответила сыну Эдвина. — Интуиция меня в таких делах не подводит, она действует намного точнее, чем все эти писанья на бумажку, обработанную химикатами.

— Ма-а-а-а-ам! — простонал Дов в ужасе от таких подробностей.

— Но я... но он... но Мартин... — залепетала Пиц. — Господи, да мы же всего один разочек!

— Сомневаюсь, детка, — покачала головой Эдвина, наклонилась и поцеловала дочку в лоб. — Но даже если так, бывает, что и одного раза достаточно. Ну вот. А теперь я намерена оставить компанию вам двоим и сорваться отсюда так скоро, как только это будет возможно, но я обещаю, что вернусь вовремя, чтобы помочь тебе, когда тебе придет время родить. Лучше спроси как можно скорее у Фиореллы насчет каких-нибудь заклинаний против тошноты по утрам, а мистер Боунс пусть пришлет тебе что-нибудь для того, чтобы немного смягчить боль при родах... Правда, может быть, тебе захочется попросить преподобного Ассорти, чтобы он устроил тебе роды в воде в присутствии одного из этих его умненьких дельфинов. О, ну и конечно, нужно непременно обратиться к общине храма Сешат-на-Берегу, чтобы они составили для ребенка гороскоп, а Сэма Индюшачье Перо надо будет попросить пропеть подобающие благословения, и Мартина Агпарака надо будет пригласить — понятно почему, и...

— Не переживай, сестренка, — проговорил Дов, обняв Пиц, пока мать продолжала излагать план действий. — Из тебя получится великая мать.

— Великая Мать? — переспросила Пиц, вздохнула и беспомощно откинулась на спинку стула. — Что будет, когда я Вильме скажу...