Дочь для волка - Ханна Уиттен

– После того как я остановилась, лес… отступил. Плети вьюнка, деревья и шипы – все снова провалилось сквозь землю. Остались только тела.

Тела в лужах крови, просто груды мертвого мяса, и Рэд с трудом сдерживала крик даже сейчас, просто при воспоминании об этом. Плечи ее начали подергиваться, и она не могла заставить их остановиться.

– Нив потеряла сознание до того, как это все началось, и ничего не видела. Она не знает, не помнит, что это все сделала я. Когда за нами наконец явились телохранители – по моим ощущениям, через несколько часов, – я сказала, что разбойники передрались между собой. Но это я. Я убила их всех. – Рэд говорила все тише и тише, и последние слова произнесла уже шепотом.

Она даже не замечала, что плачет, пока не ощутила соль на губах, и заметила, что Эммон сел на кровать рядом с ней, только тогда, когда его шершавые ладони коснулись ее лица. Он провел пальцами по щекам Рэд, стирая слезы.

Постепенно она успокоилась, ее перестала бить дрожь. Когда Эммон убрал руки, ей пришлось сдержать себя, чтобы не схватиться за них.

– Ты спасла ей жизнь, – низким, серьезным голосом сказал Эммон. – Твоей вины ни в чем из случившегося нет.

– Я больше не думаю об этом с точки зрения вины. – Рэд скрестила руки на груди, ссутулилась. – Это произошло. Теперь мне нужно как-то с этим жить. – Она быстро покосилась на него. – И до тех пор, пока ты не обучил меня управлять моей силой, пользоваться ею, мне приходилось жить в непрерывном страхе, что я могу сделать это снова.

По лицу Эммона нельзя было прочесть ничего.

– Так теперь ты вернешься домой? – тихо, словно опасаясь произнести это слишком громко, спросил он. – Теперь, когда умеешь управляться со своей силой?

Вопрос почти рассердил Рэд.

– Конечно нет, – резко ответила она. – Я нужна тебе здесь.

На мгновение глаза его расширились. Этой доли секунды Рэд хватило, чтобы пожалеть, что она не подавилась этими чертовыми словами. Но Эммон не стал с ней спорить.

Рэд вздохнула, убрала с лица выбившуюся прядь.

– Так что я не печалюсь о смерти моей матери, и я убийца. – Она попыталась улыбнуться дрожащими губами, но получилось не вполне. – Два чудовищных признания за одну ночь.

– В тебе нет ничего чудовищного, – пробормотал Эммон. – Я тебе это уже говорил. Ты должна поверить в это.

Казалось, миг, когда они сидели рядом на одной кровати, чувствуя тепло друг друга, тянулся и тянулся. Затем Эммон неуклюже поднялся, провел рукой по волосам. Взял со стола бокал, отпил и передал его Рэд.

– Файф там сообразил супа. Хочешь?

– Думаю, я просто хочу спать.

Эммон кивнул.

– Тогда спокойной ночи. – Он направился к лестнице.

– Тебе тоже нужно поспать.

Волк остановился, глянул на девушку через плечо, приподняв бровь.

Рэд сделала глоток вина.

– Хватит полуночничать, Эммон, – твердо сказала она. – Ты и так весь вымотался.

– Обещаю, что лягу спать.

– Здесь. Укрывшись одеялом, как порядочный человек. А не отрубившись за столом в библиотеке.

Густая бровь Эммона приподнялась еще сильнее – и уголок губ тоже.

– Еще что-нибудь прикажете, леди Волк?

Ее щеки вспыхнули, но Рэд вздернула подбородок.

– Пока нет, Страж.

Эммон с притворным почтением склонил голову, а затем нырнул в лестничный пролет, спускаясь на первый этаж, и силуэт его исчез в темноте.

Рэд допила вино – не медусийское и совершенно точно разбавленное. Поворочалась в постели, устраиваясь. Шорохи от ее движений напоминали звуки переворачиваемых страниц или шепот падающих листьев.

Закрыв глаза, она подумала об Арике.

Арике, который теперь был суженым королевы. Королевы, не Первой Дочери. Арике, страстном и дерзком. И голову он, принимая решения, использовал в последнюю очередь.

Она ни на секунду не ревновала его сейчас – да и вообще никогда. Отношения между ними были выстроены на дружбе, удобстве и мучительном одиночестве, и Рэд всегда знала, что это ненадолго. Сложные чувства, которые она испытывала к нему, были звездами на ярком полуденном небе, утонувшими в потоках света от новых событий в ее жизни.

Но если ее чувства к Арику поблекли, от них остались лишь тени, то чувства Рэд к Эммону были как мрак комнаты, зайти в которую ей не хватало смелости. Дверь приоткрыта, но если не вглядываться слишком пристально, можно не задумываться о том, что ждет внутри.

Думая о тенях, приоткрытых дверях и слушая потрескивание дров в камине, Рэд сама не заметила, как уснула.

Шагая к серебряному трону, Нив чувствовала себя ребенком – плащ оказался ей велик, она в нем почти утонула. Церемониальные платье и кинжал на поясе тоже были серебряными. Две жрицы несли тяжелый подол плаща, отделанный черным бархатом. Они ловко держали его так, чтобы были заметны вышитые на ткани – опять же серебром – имена всех королев Валлейды. Стежки на ее собственном имени были неровными – из-за спешки.

Да и вся церемония происходила в спешке.

Коронация была чистой воды формальностью – по законам Валлейды, трон передавался по женской линии, и Нив стала королевой в тот момент, когда жизнь покинула тело Айлы. Но все же церемония казалась Нив зловещей и далась ей тяжело. Девушка приближалась к трону, отмеряя шажок за шажком, точно и уверенно – но сердце ее стучало так, как будто она пробежала несколько миль.

На следующий день после того, как Тилия была миропомазана как Верховная жрица, состояние Айлы значительно ухудшилось. Скрыть это уже не могла никакая косметика. Айла слегла и больше не вставала – разве что ради того, чтобы время от времени выпить глоток бульона. Неделя – и она покинула этот мир.

Неделя – и Нив из Первой Дочери стала королевой.

Эта мысль постоянно крутилась у нее в голове, звучала как тиканье надоедливых часов. «Моя мать мертва». Эти слова стучали у нее в голове, когда она ела, когда встречалась с Кири, Ариком и остальными в Святилище. Они грохотали в ушах Нив даже сейчас, когда Тилия, окруженная огоньками алых и белых свечей, настороженно наблюдала, как она подходит к трону.

«Моя мать мертва, моя мать мертва».

И – шепот из самых глубин души:

«Моя мать мертва, но я не печалюсь о ней».

Печаль была лишь пеной на волнах бушующего океана чувств Нив. В сотый раз ей вспомнился тот их последний совместный ужин. Как мать держала в руке бокал с вином, как заблестели ее глаза – Айла тоже страдала, дочери удалось причинить ей боль, хотя она сама до сих пор не понимала как. Нив казалось – если бы удалось поправить что-то, какую-то мелочь, все могло бы пойти по-другому. Они могли бы объединиться и вместе положить конец этому бессмысленному кровавому обычаю жертвовать Вторых Дочерей лесу. Вернуть Рэд домой. Но долго размышлять на эту тему она не могла – это было слишком больно.