Смерть и золото - Уилбур Смит

Она инстинктивно прикрылась, одну руку положив на грудь, другой, растопыренными пальцами, закрыв поросший нежным пушком холмик внизу живота.

Он стоял молча, его силуэт четко выделялся на фоне освещенного костром брезента, и она снова учащенно задышала. Ей казалось, что он стоит там уже целую вечность, молчаливый и внимательный, и она почувствовала, как под его медленно скользящим по ней неотступным взглядом руки и ноги покрывает гусиная кожа. Отсветы костра мелькали на его руках с великолепной мускулатурой, они охватывали его всего красновато-золотой пеленой, и при малейшем движении он казался вырубленным из мрамора.

Он наконец приблизился к постели и встал над нею, и она поразилась, что тело мужчины может быть таким стройным и гибким, с такими прекрасными очертаниями, таким великолепным, и тут вспомнила, что точно с таким же восторгом и восхищением стояла перед статуей Давида работы Микеланджело.

Она подняла руки, которыми прикрывала свое тело, потянулась к нему, словно в умоляющем жесте, и потянула вниз, к себе.

Ночью она проснулась. Костер возле палатки погас, но яркая луна плыла над горами и лила вниз серебристый свет, который пробивался сквозь брезент палатки и падал прямо на их тела.

Этот странный белый свет лишил лицо Гарета всех цветов и оттенков. Оно сейчас было совершенно бледное, как у статуи или у мертвеца, и Вики сразу стало как-то не по себе. В мозгу тяжелым грузом ворочалась какая-то мысль, но не понять какая. Когда она попробовала с нею разобраться, то обнаружила, что это чувство вины. И она ощутила даже некоторую злость в отношении того общества, которое навязало ей эту мораль, что она не имеет права испытать наслаждение с мужчиной, что ее тело нельзя использовать так, как было предначертано самой природой, не испытывая потом угрызений совести.

Она приподнялась на локте, осторожно, чтобы не потревожить спавшего рядом мужчину, и стала изучать его лицо, размышляя при этом о новом для себя ощущении вины и исследуя собственные чувства по отношению к нему. И мало-помалу поняла, что теперь они неразрывно связаны друг с другом.

Ее теперешние чувства к Гарету Суэйлсу особой глубиной не отличались, ее просто несло вперед предательским течением, вызванным страшной усталостью и испытанным ужасом. Ощущение вины, которое настигло ее, было следствием именно этих неглубоких чувств, и она вдруг погрузилась в меланхолию.

Вики лежала на спине рядом с этим великолепным мужчиной, но теперь чуть отодвинувшись в сторону, чтобы не касаться его. Она отлично знала, что многие женщины после акта любви испытывают грусть, но думала, что сама будет ощущать нечто большее.

И вдруг, сама не понимая почему, она подумала о Джейке Бартоне, и ее накрыло волной печали. Утром ее разбудили пробивающиеся сквозь брезент лучи солнца, рокот машин и шум множества голосов.

Она торопливо села, прижимая к груди одеяло, и обнаружила, что в палатке одна – от прошедшей ночи осталось лишь болезненное ощущение припухлости глубоко внутри ее тела.

* * *

Когда Вики поспешно натянула на себя одежду и, причесывая на ходу волосы, вышла на солнцепек, то поспела как раз вовремя, прямо к прибытию скорбной процессии.

Впереди ехала машина Джейка, «Свинья Присцилла». Ничего похожего на прежнюю сверкающую белую окраску с яркой эмблемой Международного Красного Креста на ней не было – ее перекрасили в цвет темного песка с редкими камуфляжными пятнами. Из амбразуры воинственно торчал толстый ствол пулемета «виккерс».

Над башней развевался трехцветный флажок, зелено-желто-красный, национальных цветов Эфиопии, а под ним – вымпел с золотым львом на темно-синем поле, личное знамя раса Голама. И все это было покрыто толстым слоем тончайшей красноватой пыли.

Сразу за «Свиньей», привязанная к ней толстым канатом, тащилась «Тенастелин», машина Грегориуса, точно так же выкрашенная в мрачные камуфляжные цвета и тоже с флажками Эфиопии и раса. Из всех ее амбразур торчали смертоносные стволы. Однако, несмотря на свой боевой вид, машина выглядела уныло и грустно. Ее грубо втащили в лагерь, и при этом ее задний мост издавал такие скрежещущие звуки, что Гарет Суэйлс, еще полуодетый, торопливо выскочил из своей палатки и тут же сердито бросился с вопросами к Джейку, как только голова последнего появилась в водительском люке.

– Какого черта, что у вас там произошло?!

Лицо Джейка покраснело и оскалилось от злости.

– Этот старый!.. – Не найдя нужного ругательства, он ткнул большим пальцем в сторону раса, который гордо восседал в башне поврежденной машины и сиял Гарету радостной беззубой улыбкой. – Ему было мало выпустить впустую с тысячу патронов к «виккерсу», так он еще и вышиб Грегориуса с водительского сиденья и устроил нам демонстрацию, вполне достойную автогонок в Индианаполисе!

– О Господи! – простонал Гарет.

– Как поживаете? – радостно заорал рас, словно принимая аплодисменты.

– Что ж ты его не остановил? – требовательно осведомился Гарет.

– Остановишь его, как же! Бог ты мой, да ты когда-нибудь пробовал остановить несущегося в атаку носорога?! Я гнался за ним чуть не до самого побережья, прежде чем настиг…

– Какие повреждения?

– Он вдребезги разнес коробку передач, сжег сцепление… Наверное, и кулачковый вал повредил… Но туда я еще не заглядывал, смелости не хватает.

Джейк устало выбрался из водительского люка, поднял на лоб противопыльные очки. Красная пыль толстым слоем осела на его курчавых волосах, налипла на выросшую на щеках и подбородке щетину, а кожа вокруг глаз, защищенных очками, осталась бледной и какой-то голой, придавая ему невинный, почти младенческий вид. Он начал отряхивать пыль с рубашки и штанов, продолжая поносить счастливо улыбающегося раса.

– Старый паскудник радуется как свинья, забравшаяся в грязную лужу! Ты только погляди на него! Разведка! Какая там разведка! Это больше всего походило на дурацкий цирк!

В этот момент Джейк увидел Вики, и злобный оскал мигом исчез с его лица, уступив место выражению такого явного удовольствия и радости, что она вновь ощутила чувство вины, такое мощное и глубокое, что к горлу подкатила тошнота.

– Вики! – позвал Джейк. – Господи, как я за тебя беспокоился!

Вики сумела слегка заглушить это мерзкое ощущение, занявшись у костра приготовлением завтрака, и, демонстрируя отличную выучку хорошей домохозяйки, приготовила мужчинам жареные лепешки и печенное на углях мясо, жареную картошку из последних запасов, что они привезли с собой, и тарелку вареных яиц. Складной стол стоял под акациями, и на него пятнами падали лучи раннего утреннего солнца. Вики возилась у костра, а Джейк рассказывал, что удалось выяснить в разведке.

– Когда расу надоело палить из пулемета, расстреливая каждое дерево и камень, которые попадались по пути, так что он израсходовал почти весь запас патронов, мы наконец смогли направиться к северу. Шли на небольшой скорости, чтобы не поднимать пыль, и обнаружили хорошее место, откуда можно было наблюдать за дорогой из Массавы к колодцам. На ней наблюдалось активное движение, по большей части шли грузовики с солдатами под моторизованной охраной. Долго там оставаться нам было нельзя, потому что рас, храни его Господь от всех напастей, желал продолжить упражнения в стрельбе. Потребовалось немало усилий, чтобы укротить его. Потом я отвел машины назад, к колодцам, подойдя к ним с запада. – Джейк сделал паузу, чтобы глотнуть кофе, а Гарет повернулся к Вики, которая с порозовевшим от жара лицом возилась у костра, и спросил: