Настя как ненастье - Ольга Горышина

И вдруг в замке заскрежетал ключ — вернулись, и не проскользнешь теперь в ванную, чтобы умыться. Хотя глаза все равно уже красные, жуть… Но где только девичья смекалка ни выручала! Настя рванула на себя пакет с рисовальным углем, в котором лежала старая пачка влажных салфеток — они не для снятия макияжа, вот и готов эффект красных глаз!

— Настя?

Мама заглянула в комнату раньше собаки, но Эйты вырвалась вперед и напрыгнула на Настю сначала передними, а затем и всеми четырьмя лапами, взобравшись на кровать. Настя только успевала уворачиваться, но сколько бы ни прятала лицо в ладонях, скрыть красноту глаз не получилось.

— Настя, что у вас произошло?

У мамы уже имелся свой ответ, и Настя принялась судорожно искать выбитую собакой из рук влажную салфетку: та, затоптанная, оказалась аж у подушки.

— Я пыталась снять тушь и перепутала салфетки…

Мама такой ответ не проглотила. Выпрямилась и изрекла:

— Не ври мне! Что? Наигрался твой кавалер?

Теперь Настя выпрямилась. Даже встала.

— Я пришла за вещами.

Собака спрыгнула с кровати и встала на задние лапы, царапая передними Насте грудь.

— Не поняла…

Настя надавила собаке на шею, чтобы снять с себя.

— Я буду жить у Кеши. Он приедет за мной. После работы, — добавила Настя неопределенный ответ.

— Как так? — мама привалилась к дверному косяку.

— Что как?

— Настя, ты знаешь его два дня…

— Две недели! — перебила она громко.

— Какая разница?!

Мама трясла перед собой поводком, точно ремнем, и Настя вздрогнула, хотя ее никогда не наказывали. Хотя отец все же пару раз шлепнул ее достаточно ощутимо. Один раз за то, что она крутилась перед телевизором, мешая ему смотреть фильм, а причину второго шлепка Настя не помнила. Но мамина «какая разница» ударила сейчас куда больнее отцовской руки.

— Я так решила, — сказала Настя твердо и для пущей верности и своего спокойствия сжала кулаки.

Мама их увидела и вышла из комнаты, не сказав больше ни слова. А Настя села обратно на кровать и закусила губу — если сейчас разреветься, мама никогда не поверит, что это от счастья. И Настя не была уверена, что счастливые слезы могут быть настолько горькими. Да и собака не просто так их слизывала — жалела.

— Будешь есть? — донеслось из коридора или даже с кухни.

Надо попросить помощи с чемоданом — другого выхода нет.

— Я завтракала, — сказала она поспешно и вышла из комнаты, чуть не защемив черный нос.

— А Эйты ничего не ела с вашего ухода, — мама махнула в сторону полной миски, в которой лежала заветренная каша с печенкой.

Настя подняла миску и вытряхнула содержимое в мусорное ведро. Собака голодала вторые сутки: сейчас тоже не взяла из Настиных рук даже кусочка булки. Тогда Настя протянула ей сыр, но только после уговоров и почесывания за ухом, Эйты соблаговолила его проглотить.

— Она будет скучать, — сказала мама, поставив на стол вскипевший чайник.

— Кеша хочет взять Эйты к себе.

Настя продолжала наглаживать собаку, потому не увидела вопрошающего взгляда матери, и той пришлось спросить:

— Зачем ему еще и собака?

Настю до дрожи покоробило это «еще». Она подняла голову и уставилась матери в глаза прищуренным взглядом.

— Потому что это моя собака.

— Настя, скажи мне, только честно — зачем это тебе?

Такой простой вопрос и как же трудно на него ответить. Настя знала ответ, но озвучить слово «люблю» при матери не могла.

— Я понимаю, зачем это нужно ему, — так и не дождалась от нее ответа мама. — Для удобства.

Настя сжала губы. Что же так завуалированно. Говорила бы уже прямо, по-цезарьски: пришел, пожрал, трахнулся, поспал, пошел обратно на работу. Будто она в этой цепочке неодушевленный предмет, резиновая кукла…

— Мне это тоже удобно, — выдала Настя мертвым голосом. — Постоянный партнер, разве это плохо?

Голос не дрожал, но внутри оборвались все нервы, и их швыряло туда-сюда ураганом чувств.

— Настя, ты не можешь так говорить, — качала головой мама, а дочь не мигая смотрела ей в глаза. — Я тебя не так воспитывала. Не для этого…

— А для чего тогда? — Нет, Настя не смогла произнести вопрос вслух, просто прошевелила губами. Сказала другое: — Тогда почему ты не веришь, что я его люблю?

Нет, не сказала, а выкрикнула — громко, точно желала, чтобы ее услышал весь дом. Но родная мать будто оглохла. Смотрела на нее и даже бровью не вела.

— Ты знаешь его всего две недели.

Боже! Настя прикрыла глаза. Другого аргумента у матери нет и не может быть.

— Я знаю его целых две недели! — Настя открыла глаза. — Я знаю его сестру с мужем и ребенком, я знаю его маму… Они абсолютно нормальные люди. Спроси Илью, я познакомила его с Кешей! — почти выкрикнула Настя и осеклась.

Да что же за день сегодня такой… Как черт за язык тянет…

— Когда? — Вопрос точно от прокурора. И такой же взгляд. Жестокий.

— Вчера. Хотели в кафе посидеть, но Кешу сорвали на встречу.

Голос не дрожал. Она не врала. Ведь так все и было.

— Илья мне ничего не сказал, — отчеканила мать. — А ведь звонил. Собираются завтра приехать. Интересно, зачем? Денег попросить?

Настя знала зачем, но не хотела лишать брата возможности самолично поделиться с матерью своей радостью. В кой-то веке. Да еще какой!

— У него с деньгами сейчас стало нормально, — говорила Настя спокойно. — Он ремонтами занялся. Там даже лучше платят. Хорошо, не повелся на уговоры начальства. Кинули бы по новой.

Настя поймала коробочку с пакетиками чая, которую мама толкнула в ее сторону, и положила один в чашку.

— Мам, ты только о нас с Ильюхой не переживай. Мы большие, мы справимся.

— Да какие вы большие… — Мама подняла чайник и налила в чашку дочери кипятка. — Только ростом большие, а головой оба не вышли. Настя, нельзя так, слышишь? Надо себя ценить, а не вот так, с первым встречным, только потому что у него дорогая машина…

— Мама! — Настя отдернула руку от чашки, будто обожглась. В груди действительно горело, хотя она не сделала еще ни одного глотка. — За что ты меня так? Неужели ты, кроме машины, ничего не видишь? Машина не его, а дядина… А на даче… Мама, у них даже камина нет! Они обыкновенные, слышишь?

Настя слышала свой голос будто со стороны — и ей сделалось стыдно за звучащие в нем слезливые нотки. Почему она должна оправдываться? Более того, оправдывать Кешу! Если бы только можно было все о нем рассказать — какой он отзывчивый и бескорыстный, но надо было молчать. Только толку-то молчать — мать нервы не сбережет, если продолжит накручивать себя там, где следует порадоваться. Почему же так, почему… Зачем только она расплакалась тогда в кафе и выдала их с братом финансовую проблему Кеше — тому, кто не должен, не обязан был ее расхлебывать… А ведь узнай Кешина мать про помощь, тоже бы сразу подумала, что она с ним из-за денег…