Провокатор - Д. Н. Замполит

остались на месте, и Митяй замахал на них рукой, показывая, что надо сматываться. Двое метнулись в сторону дырки в заборе, а увалень Борька, который и сюда-то пролез с трудом, вдруг побежал к воротам.

«Заметят!» – с ужасом понял Митяй и для отвлечения внимания высунулся в окно и засвистел пронзительно, с переливами. Приехавшие и сторож обернулись, Борька бочком проскочил у них за спинами, но в Митяя уперся взгляд инженера Скамова. Деваться было некуда, Митька слез с окна и подошел поздороваться – он-то находился на стройке на законных основаниях, и если других не заметили, то ничего страшного и не случилось.

– Привет, чего свистел?

– Я, голубей гонял.

– Точно голубей? – Михал Дмитрич взял Митяя за плечо и внимательно посмотрел в глаза.

– Ну… да… – Митька покраснел до ушей, и потому господин инженер только усмехнулся.

– Не пойман – не вор, конечно, но запомни, будешь сюда посторонних водить, мы с тобой сильно поссоримся. А сейчас пошли смотреть, где мы жить будем.

– Мы? – распахнул глаза Митька.

– Мы. Здесь будет моя квартира, и тебя с собой забираю, места много, а в училище тебе в соседний подъезд.

Михал Дмитрич с остальными двинулся по этажам, а Митяй шел следом и в голове у него бухало: «Мы будем здесь жить. Мы».

Осень 1901 года

– И как при таких масштабах у вас обстоит финансирование газеты? – Йоахим Геринг, он же Ленин, он же Ульянов, он же Тулин, он же Старик впервые заговорил со мной о «Правде» после ее выхода в свет.

– Вполне достаточное, у меня помимо автосцепки больше сотни зарегистрированных изобретений.

Я твердо решил легендировать деньги как патентные выплаты и наглухо молчать про алмазы, и наказал то же самое всем «бурам», даже в разговорах со своими.

– Завидно, завидно… А М. Большев – это, надо полагать, вы сами?

– Не совсем.

Свое авторство я тоже решил до поры до времени не светить.

– Идеи мои там есть, но я не настолько ловко владею пером.

– А знаете, как теперь называют сторонников этой платформы? Большевики! – сообщил мне несостоявшийся глава одноименной партии.

Отлично, значит расчет при выборе псевдонима сработал, уж больно удачные маркетинговые ходы в моей реальности сделали эти самые большевики – с таким именем они прекрасно отсиделись в меньшинстве, а фактическое большинство вынуждено было влачить название «меньшевиков». Чистая оруэлловщина, «Война – это мир, свобода – это рабство, незнание – сила». А название газеты «Правда»? А псевдоним «Сталин»? Нет, такое упускать нельзя.

Ленин помолчал, разглядывая горы, куда мы выбрались для разговора, и вдруг без перехода задал вопрос:

– Как вы отнесетесь к предложению слить редакции?

Чего-то в этом духе я и ожидал, «Искра» с самого начала испытывала проблемы и с деньгами, и с логистикой, плюс очень сильно проигрывала со своим «узким направлением» нашему широкому охвату и авторов, и, что более важно, читателей. «Практики» за несколько месяцев издания наладили сбор сообщений с мест, что давало корреспондентам ни с чем не сравнимое чувство сопричастности. Сеть «рабкоров» и «селькоров» расширялась, многие из них становились и агентами-распространителями, быстро заменяя выбывших или арестованных полицией.

– Старик, вы же понимаете, что это невозможно. Плеханов и с вами-то еле-еле уживается, а уж в какие дрязги он затянет «Правду», я даже представить не берусь. Одни только его отношения с Яном Тышкой или Розой Люксембург из СДКПиЛ чего стоят, а они тоже у нас печатаются. Вас с Потресовым редакция примет, а вот всех искровцев скопом – точно нет, при всем нашем уважении.

– Что, и Засулич не примете?

– Вы же знаете, что Вера Ивановна в политических делах всегда солидарна с Плехановым.

Ленин посопел, двигаясь по тропе в гору, и сменил тему.

– Вы знаете, хорошо в этой вашей статье «Что делать?» сказанулось про диалектическое единство тред-юнионизма и революционности, есть там настоящая марксистская философия.

Смотри-ка ты, что голодный паек делает, раньше в искровских статьях обфыркивал нас, а теперь в собратья по Марксу записал, еще месяц-другой и дозреет до участия в «Правде». Не зря я, выходит, бился в эту стену.

Тем временем мы добрались до небольшой вершины – перед нами раскинулась беспредельная панорама Альп с неописуемой игрой красок, нестерпимым сиянием снега, ослепительно синим небом и зеленью в долинах.

– Нет, нельзя верить, чтобы такая красота не принадлежала всему человечеству! – повернулся ко мне Ильич.

– Безусловно. Цепи мы уже потеряли, осталось приобрести весь мир.

Ленин залился хохотом – он действительно умел заразительно смеяться, вот прямо всем телом.

– Да, весь мир даст нам пролетарская революция!

– Ну, насчет всего мира я бы все-таки не обольщался.

– Почему же?

– Капитализм развивается крайне неравномерно, – я оперся на альпеншток и прищурился на сверкающие снежные шапки, – сравните Англию и, скажем, Китай. Или Японию и Америку с Францией, да ту же Германию с Россией, неужели не видно, что по разности условий мировая революция невозможна?

– Значит, мы начнем с России, с самого слабого звена в цепи! – Трудный подъем сменился спуском, идти стало легче, и веселое настроение не покидало Старика, отчего все моря были ему по колено.

– Отлично, пролетариев в России от силы пятнадцать процентов. Предположим, что все они свято вам верят и идут за вами. А что делать с остальными?

– Так на то и диктатура пролетариата, батенька!

– Тогда получается, что для трех четвертей народа одна диктатура – царя и помещиков – сменится другой, такой же чуждой.

– А мы их заставим пойти за нами, – сверкнул глазами самый человечный человек, продолжая спускаться вниз по тропе над обрывом.

Да, правильно говорят, что во власть идейным нельзя – такие ради своих доктрин не задумаются развернуть какой угодно террор.

– А не облезете, сто миллионов заставлять? Косная, необразованная страна, да еще и две трети пролетариев только вчера из деревни.

– Ничего, если у нас будет крепкая партия, справимся!

Ну да, как там писали после победы революции, «загоним человечество в социализм железной рукой», что-то в этом роде.

– Ну, то есть вместо диктатуры пролетариата у вас будет диктатура партии.

Ленин пренебрежительно отмахнулся.

Ну что тут скажешь, просто офигительно. Долбишь, долбишь про широкий фронт – и все мимо, все диктатуру подавай, все об узкой партии профессиональных революционеров мечтаем.

– Маркс одним из средств при диктатуре пролетариата называл трудовые армии. – Ильич все-таки опустился до объяснений. – Да, будет тяжело и непросто, но наша великая цель – коммунизм – оправдывает любые жертвы. Пусть сильнее грянет буря!

И тут я прямо взбеленился. Надо же, сидит, книжечки почитывает, Горького цитирует, статейки кропает, письма