Горький шоколад после любви - Мария Жукова-Гладкова

Они поднимались по темной лестнице. Саша освещал себе дорогу фонариком.

– Ты каждый день так ходишь? – спросила Аня.

– Угу, – промычал мужчина себе под нос.

– Ну почему нельзя ввернуть лампочки? – не унималась Аня. – Ой!

Она чуть не поскользнулась на арбузной корке.

– В таком случае герои говорят: «Черт побери!» – заметил Саша полушутя-полусерьезно. – А потом видят, как им на руку вместо гипса наматывают золото и бриллианты.

Аня поняла, что он имеет в виду, и тоже засмеялась. Но ее смех быстро оборвался: почему-то ей все больше и больше становилось не по себе. Не нравилась ей эта лестница. Не нравилось поведение Саши.

«Куда он меня ведет?» – думала девушка.

Наконец они добрались до нужной двери на третьем этаже. Саша позвонил. «Здесь кто-то есть? – задала себе вопрос Аня. – Но ведь он ведет меня к себе…»

Девушка не успела закончить мысль: дверь открыл гигант-бородач с немытыми длинными патлами, увидев их с Сашей, он кивнул. В коридоре за спиной бородатого тускло горела одна лампочка. Аня обалдело повернула голову к поклоннику и уже собиралась спросить, в чем дело, как Саша довольно бесцеремонно втолкнул ее в квартиру и закрыл дверь на тяжелый засов. Аня просто лишилась дара речи и хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на лед. Или Саша, как сотрудник агентства по недвижимости, решил просто использовать одну из комнат, принадлежащих фирме? Теперь же агентства покупают комнаты себе в собственность, а потом продают. Или тут расселяют коммуналку и не все жильцы пока выехали? И Саша решил воспользоваться пустой? Просто для секса? А у него дома жена и семеро по лавкам? Хотя Юлька о его жене ничего не говорила. С другой стороны, она ведь пробивала через знакомых машину… Но ведь узнала же о месте работы? Нет, Юлька сказала бы, если бы выяснила что-то о жене. Юлька же понимала, что нужно Ане.

Ее так же бесцеремонно толкнули дальше. Бородач открыл дверь комнаты, и Аню насильно заставили войти туда. Пахло старой мочой и какой-то затхлостью.

Закрывая за собой дверь в коридор, Саша бросил через плечо:

– А теперь посиди и хорошо подумай, следовательница!

Полоска тусклого света исчезла. Дверь захлопнулась. Аня осталась в кромешной тьме.

Пару минут она сидела без движения, как в ступоре. Она не понимала, как такое могло произойти. Как Саша… Или все было спланировано с самого начала? Может, он просто числится в агентстве по недвижимости?

В квартире стояла тишина. Аня услышала, как Саша с бородачом прошли куда-то вглубь, потом все затихло.

«Здесь должно быть окно!» – подумала она.

Девушка принялась обследовать стены. Действовать приходилось только на ощупь: свет в комнату совсем не проникал. Обои оказались старыми, кое-где они висели клочьями, Анины пальцы чувствовали трещины. В комнате, как и следовало ожидать, было четыре стены, на одной когда-то имелось окно, но оно было заколочено досками, отодрать их Аня не смогла. Никаких щелочек она тоже не нашла, да и во дворе, насколько она помнила, было темно. Оставалось надеяться только на дневной свет, который завтра, может, пробьется сквозь какие-то крохотные щели в досках…

Недалеко от заколоченного окна Аня нашла старый матрас, на нем валялось тонкое одеяльце, в котором на ощупь чувствовались дыры. В углу недалеко от двери стояло ведро, закрытое дощечкой, именно от него шла вонь. «Вот и моя тюремная параша», – грустно подумала Аня. Больше в комнате ничего не было.

Аня устало опустилась на матрас. Она не стала ни бить кулаками в дверь, ни кричать, понимая: это бессмысленно. С двумя здоровыми мужчинами (а бородач вообще был гигантом) ей явно не справиться. Да и дверь скорее всего плечом не вышибешь. Ее плечом. Может, и мужским тоже. Наверное, они рассчитывали не только на арестанток-девушек, когда устраивали эту «тюрьму».

Она догадывалась, почему оказалась здесь, только не представляла, что ее ждет. Если бы хотели убить, то вывезли бы за город. Кто же убивает в городе? «Какая чушь! – тут же сказала себе Аня. – Убивают где угодно. И в городе тоже». Ее могут просто разрезать на части и выкинуть… Девушка приказала себе прекратить эти мысли. Хотя скорее всего ее все-таки заставят участвовать в боях без правил.

О побеге пока было рано думать: следовало дождаться дневного света или пока глаза не привыкнут к темноте. Может, удастся разговорить бородача? Он же явно выполняет функции тюремщика. Пижон Сашенька не будет жить в этом сарае и, наверное, в самом скором времени уедет. Не станет он пачкать ручки.

И когда ее хватятся? Есть надежда на Ольгу. Потом – на Юлю. Аня, слава богу, оставила Ольге записку, что она поехала встречаться с Сашей. Ольга вернется сегодня поздно и не станет волноваться, поняв, что Аня не пришла ночевать. Тем более, есть записка. Поэтому на сегодняшний день – и вечер – рассчитывать нечего. Ольга должна забеспокоиться, когда Аня не придет ночевать в воскресенье. Вот тогда она должна поднять на ноги, кого можно. Например, Юлю. Когда Ольга сообразит это сделать?

У Юли есть номер машины Саши. Права была Аня, когда подумала, что его обязательно нужно иметь – если что… Вот это «если что» и случилось, только Смирнова пока, к сожалению, об этом не знает. Только бы она не опоздала… Только бы…

* * *

После недели, проведенной взаперти в комнате, в которую и днем-то свет проникал с трудом, спаиваемая водкой, Аня стала другим человеком. Астахов, появившийся, чтобы взглянуть на «материал», не поверил своим глазам.

Борода, или Толик, предупрежденный о его приезде, открыл дверь и провел гостя в комнату, которую занимал сам, потом оттуда дал заглянуть в ту, где содержалась Аня. Астахов не знал точно, что за приспособление установлено в смотровом окне – то ли это называлось прибором ночного видения, то ли было что-то другое, – но в комнате с забитым досками окном он отчетливо увидел Аню.

Она сидела в углу у окна на грязном матрасе, рядом валялся когда-то белый плащ. На Ане было вечернее платье, порванное в нескольких местах, босые ноги вытянуты вперед. Туфли на каблуках и колготки валялись рядом. Аня смотрела в никуда, взгляд у нее был осоловевший. Сомнений не оставалось: она здорово пьяна.

– Как она… себя вела? – повернулся Ящер к Бороде.

Тот пожал плечами.

– Попадаются гораздо более эмоциональные дамочки. Эта-то, можно сказать, тихоня. Кулаками в дверь не била, не орала. Ничего не требовала. Она как бы смирилась с судьбой. Сопротивлялась только, когда я водку в нее заливать начал, но тоже быстро обмякла. И сопротивляться-то пыталась лишь в самый первый раз. Пить не умеет. Если ее все время пьяной держать – паинька.

Ящер молчал. Внезапно из еще одной комнаты раздался звук, напоминавший приглушенный звериный рев – словно орала разозленная львица. За ревом последовали стук в дверь и такие слова и выражения, в таких комбинациях, которые приличная женщина просто сложить не может.

– Еще одна клиентка, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Борода. – Очередная «жена» Сашки. Сашка – молоток! Так баб окручивает! Вот с этой пришлось помучиться. Но скоро доведу и ее до нужной кондиции. Она недавно из клиники неврозов, изначально нервишки были не в порядке… Хочешь взглянуть?