Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение - Алексей Юрчак

Советскую систему как таковую никто не критиковал — не только потому, что этого не следовало делать по идеологическим причинам, но и потому, что это казалось неинтересным. Однако критические высказывания и споры о некоторых периодах советской истории — например, о сталинском терроре или культе личности — были, по воспоминаниям членов кружка, в норме. Историческая удаленность сталинского периода, а также распространившаяся в более ранний период «оттепели» идея о том, что сталинизм был отклонением от идей коммунизма, а не их воплощением, делали разговоры на такие темы возможными и интересными. Также было возможно дискутировать на тему эстетических канонов советской литературы, при условии, что аргументы не будут антисоветскими, но будут серьезными и искренними, без насмешки и неприязни. Как вспоминает другой участник кружка:

Еще одна участница кружка вспоминает, что благодаря кружковскому преподавателю поэзии, Нине Алексеевне Князевой, она познакомилась с произведениями Солженицына, которые на тот момент, в середине 1970-х годов, были в Советском Союзе запрещены. Другая участница рассказывает о поездках по старым городам России, которые организовывали преподаватели кружка. В этих вполне «официальных» поездках ученики узнавали множество фактов советской истории и литературы, о которых обычная школьная программа не упоминала:

Благодаря особому вниманию, которое уделялось в кружке критическому анализу культуры, откровенности дискуссий, высказыванию мнений, отличающихся от общепринятых, а также доступу к знаниям, недоступным большинству, кружок постепенно преобразовался в сплоченную общность, основанную не только на дружбе и общих интересах, но и на разделяемом всеми участниками ощущении своего отличия от «обычных» советских людей. Именно это было главным объединяющим началом. По словам еще одного участника, кружок «не был завязан на литературе, сюда ходили разные люди, не только пишущие, а всякие, кто принимал здешнюю иерархию ценностей». Культура отношений здесь представляла собой некий «искусственный микроклимат», в котором ребята «дышали чистым воздухом», тогда как «снаружи шла другая жизнь, в которой невозможно было существовать по клубным законам».

И хотя общение в кружке не было основано на откровенной оппозиции идеям и задачам, провозглашенным в советском авторитетном дискурсе, смысл этого общения, очевидно, отличался от буквального смысла авторитетных высказываний. Кружок был неотъемлемой, хотя и исключительной частью советской ценностной системы, в которой с особой яркостью отразилась парадоксальность этих ценностей. Официальное название кружка, «Дерзание», оказалось вполне оправданным во всех смыслах.

Среди знакомых Инны и просто людей этого круга были и те, кто посещал в школьные годы другой знаменитый кружок Дворца пионеров — археологический. Археологический кружок открылся в 1972 году. К концу 1980-х несколько сотен школьников прошло в нем обучение в качестве археологов-любителей. Воспитанники кружка представляли собой разные социальные слои советского общества — многие были из интеллигентных семей, но было немало ребят и из семей рабочих. Большинство из них привело в кружок детское романтическое увлечение приключениями и путешествиями. Однако благодаря руководителю кружка историку Алексею Владимировичу Виноградову занятия по археологии здесь всегда сопровождались беседами о литературе, поэзии, истории, религии. Участники кружка ездили в археологические экспедиции по разным областям Советского Союза — от Ленинградской области до Тувы, Сибири и Кавказа. Сидя вокруг костра, ребята читали стихи Мандельштама, Ахматовой, Гумилева, которые почти не публиковались в Советском Союзе по идеологическим соображениям, пели песни Галича и Высоцкого. Как и в случае литературного кружка «Дерзание», участие в археологическом кружке способствовало образованию сплоченной социальной среды, объединенной дружбой, общими интересами и особыми ценностями — независимостью суждений, терпимостью ко мнениям других, неодобрительному отношению к политизированным точкам зрения любого толка и ощущению своей отличности от «обычных» советских граждан. Как отмечает один из бывших участников кружка, в нем существовало «представление о том, что есть мы, а есть… советский обыватель и важно было, чтобы свой человек, он… осознавал тоже это отличие, он осознанно был не массой, а как бы получалось, что вне… Был другим. Да, осознанно другим». В отличие от тех, кто занимал откровенно антисоветскую позицию или же, напротив, был сторонником советской системы, члены кружка ощущали себя людьми другими, несоветскими. Политические и идеологические темы воспринимались ими как неинтересные, по крайней мере до наступления перестройки[124].