Жизнь по "легенде" - Владимир Антонов

В связи с таким поведением «Вика» Центр рекомендовал «Марку» прекратить контакты с ним, законсервировать связь с источниками информации, перейти на другие документы и переехать из Нью-Йорка на юг страны, а в случае опасности — покинуть страну по известному ему маршруту. «Марк» четко выполнил указание Центра.

В Дейтон-Бич, во Флориде, он пробыл 18 дней, выдавая себя за Мартина Коллинза. С большим трудом ему удалось получить и расшифровать только одну телеграмму Центра, где сообщалось о встрече с «Виком» в Париже, который заявил, что у него все в порядке и обстановка вокруг него спокойная. Полагая, что опасность миновала, «Марк» на свой страх и риск решил вернуться в Нью-Йорк, но до установления связи с Центром и получения дальнейших инструкций проживать по документам Коллинза и на своей квартире не появляться.

По почтовому каналу «Марк» информировал Центр о своем возвращении в Нью-Йорк и намерении взять из квартиры радиоприемник и находившиеся там в тайнике оперативные материалы. Из-за помех ответа из Центра он не смог получить. Приняв все необходимые меры предосторожности, ему удалось пройти в свою квартиру и изъять из тайника все необходимое. Рассматривая содержимое вещей, «Марк» случайно уронил контейнер с мягкой пленкой на пол. Пошарив безуспешно в темноте по полу, он подошел к окну и взглянул вниз на улицу. Не заметив там ничего подозрительного, он зажег свет и спустя две-три минуты нашел контейнер, затем покинул квартиру.

Вечером следующего дня состоялась очередная радиопередача Центра. Несмотря на безотказный в прошлом приемник, на этот раз сигналы проходили слабо из-за сильных помех телевизионных передатчиков. Разведчик все же принял с трудом телеграмму, ее расшифровка заняла очень много времени, и текст полностью прочитать не удалось. «Марк» лег спать поздно ночью.

А утром 21 июня 1957 года последовал его арест…

Причиной ареста послужило прямое предательство «Вика», который добровольно явился в посольство США в Париже, сообщил о своей принадлежности к советской нелегальной разведке и попросил политического убежища, пообещав сотрудничать со спецслужбами. На военном самолете он тайно был доставлен в США, где поступил в распоряжение ФБР. На поиски «Марка» были брошены значительные силы этого ведомства. Девятилетнее пребывание разведчика на территории США, под боком ФБР, рассматривалось как крупный провал в деятельности американской контрразведки.

Руководитель ФБР Гувер впоследствии отмечал:

«Хейханен дал нам ключ к тайне. В одном лишь случае «Марк» поступил неосторожно и позволил раскрыть себя. Хейханену не хватило фотоматериалов, а они требовались срочно, и «Марк» привел его в Бруклин, где хранил эти материалы. Хейханен не мог вспомнить адреса кладовой, но она была на 4-м или 5-м этаже, он знал, что это здание расположено где-то рядом с Фултон и Кларк-стрит. ФБР наводнило этот район сотрудниками и вскоре их поиски привели к дому № 252 по Фултон-стрит, в котором на 5 этаже располагалась студия Эмиля Р. Голдфуса. От жильцов узнали, что Голдфус исчез с конца апреля, примерно в тот же день, когда Хейханен отправился во Францию. За домом № 252 по Фултон-стрит было установлено постоянное наблюдение».

Длительное безуспешное наблюдение за домом, очевидно, притупило бдительность сотрудников ФБР, и они не заметили, как «Марк» прошел в ателье. Лишь когда в его комнате на некоторое время загорелся свет, со стационарного поста на 12-м этаже отеля «Турэйн» (напротив дома № 252) наружным постам последовало команда начать слежку за находившимся в ателье человеком. Соблюдая меры предосторожности, наружное наблюдение довело «Марка» до отеля «Лэнтэм», его секретно сфотографировало и установило личность.

Хотя нелегалы, как правило, готовы к экстремальным ситуациям, арест всегда является тяжелейшим испытанием для разведчика. Однако провал не сломил «Марка».

…Стремясь показать свою осведомленность, сотрудник ФБР невольно выдал источник поступившей к ним информации, назвав «Марка» полковником. «Марку» сразу же стало ясно, что «Вик» предатель, ибо только он знал о присвоении ему звания полковника. Для предотвращения провокаций со стороны ФБР надо было как можно скорее уведомить Центр о своем аресте. Обдумав сложившуюся ситуацию, «Марк» и решился выдать себя за своего покойного друга Рудольфа Ивановича Абеля, советского гражданина, которому якобы удалось во время войны в разрушенном блиндаже найти 50 тысяч долларов и уйти на Запад. Он рассчитывал, что, как только в печати появится сообщение об аресте Рудольфа Абеля, его коллеги сразу же поймут: речь идет о «Марке».

Подследственный твердо дал понять своему адвокату Джеймсу Доновану, выделенному коллегией адвокатов для его защиты, что ни при каких обстоятельствах не пойдет на сотрудничество с правительством США и не сделает во имя своего спасения ничего такого, что могло бы нанести ущерб его Родине. Большое впечатление на Донована произвели слова его подзащитного: «Я не хочу, чтобы вы делали что-нибудь такое, что может умалить достоинство человека, честно служившего великой стране».

Позже И. Естен, один из летописцев американской эпопеи советского разведчика, рассказывая о событиях, связанных с его арестом и судом, в своих воспоминаниях был вынужден признать высокие профессиональные и личные качества «Марка», его несгибаемую веру в правоту того дела, которому он служил:

«…В течение трех недель Абеля пытались перевербовать, обещая ему все блага жизни. Когда это не удалось, его начали пугать электрическим стулом. Но и это не сделало русского более податливым. На вопрос судьи, признает ли Абель себя виновным, он, не колеблясь, отвечал: «Нет».

…Процесс против Абеля был интересен и с такой точки зрения: хотя вина и осуждение обвиняемого стояли вне всяких сомнений и несмотря на то, что американский психоз шпионажа находился на грани истерии, общественное мнение почти единодушно стояло на стороне Абеля».

Суд приговорил «Марка» к 30 годам каторжной тюрьмы, что для него в 54 года было равносильно пожизненному заключению.

После объявления приговора «Марк» сначала находился в одиночной камере следственной тюрьмы в Нью-Йорке, а затем был переведен в федеральную исправительную тюрьму в Атланте.

Для человека в высшей степени образованного, интеллигентного, «снедаемого», по выражению Донована, «настоящей потребностью в духовной пище», пребывание в камере с восьмью уголовниками было настоящей моральной пыткой. К счастью, он обладал удивительной способностью находить себе занятие в любой обстановке. Позже в одном из интервью его дочь Эвелина отметит: «Отец говорил, что ему очень нравится коллекционировать знания, глядишь, когда-нибудь пригодятся». И они ему пригодились. В тюрьме он занимался решением математических задач, теорией искусства, разрабатывал подробные предложения по лучшему использованию тюремного здания и даже подготовил рабочие чертежи. Одно время он обучал сокамерника — уголовного преступника — французскому языку, разработал свой технологический процесс шелкографического производства. Он писал картины маслом, занимался графикой. Сокамерники относились к нему с большим уважением, он пользовался у них непререкаемым авторитетом. Проведя в заключении более четырех лет, он никогда не жаловался на условия, не критиковал тюремное руководство».