Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс

Вошел напряженный и злой министр, в той же мокрой безрукавке, но с полотенцем на шее, молча сел за стол напротив Веры, она злорадно усмехнулась и кивнула:

— Ну и как, мне все еще "показалось"?

— У них не было цели вас убить, — тихо прошипел министр.

— Это они вам так сказали?

— У них даже оружия не было, только артефакты. И это не люди Тонга.

— Да мне пофиг, чьи это люди. Главное, что они как бы убиты, а как бы и живые бегают.

Министр медленно глубоко вдохнул и еще медленнее положил ладони на стол.

— Давайте мы пойдем к вам на квартиру и обсудим…

— Нет, не давайте. Где они сейчас?

— С ними работают.

— Допрашивают?

— Да. Потом казнят.

Вера мрачно издевательски рассмеялась, кивнула:

— Так же казнят, как в прошлый раз?

— Вера…

— Что — Вера? Я вам говорю вечно — вы не верите, вы думаете, что я псих, что у меня галлюцинации, что мне "показалось" и на самом деле все не так. А все так! Против ходячего трупа не попрешь. Как я могу вам верить после этого?

— Чего вы от меня хотите?! — он резко выровнялся, его голос отразился от стен и вернулся в полной тишине, он тут же взял себя в руки и замер, но было поздно — она уже взбесилась.

— Я хочу его голову! На серебряном блюде, вот тут вот на столе, отдельно от тела, еще и пополам разрубленную, для надежности, чтобы я могла быть уверенна, что мне не придется это делать, блин, чужим ножом завтра!

— Хорошо, — медленно прошипел министр, они сидели в одинаковых позах с ладонями на столе, оба дрожащие от напряжения и злости.

— Отлично, — еще ядовитее прошипела Вера, ее трясло, но после вспышки стало немного легче, как будто выплеснутая злость уже частично решила проблему. Она не верила, что он предоставит ей голову, но было приятно просто от осознания того, что ей удалось доказать, что ей не "показалось", и ему пришлось это признать.

Она тяжело дышала, он тоже, они смотрели друг на друга как будто только что дрались, он встал и быстро вышел, даже спина излучала наэлектризованную злость, как будто спрятанная в недрах молния готова прошить любого, кто подойдет достаточно близко. Стояла жуткая тишина, казалось, что кроме нее, ни один человек в комнате не дышит, или это у нее уши заложило от напряжения, она не понимала. Взяла стакан и допила до дна, громко поставила на стол.

Из окошка выглянул Булат, заискивающе улыбнулся:

— Верочка, ты готова обедать?

— Нет.

— У меня такой салат сегодня получился…

— Булат, пожалуйста! — она выпрямилась и хмуро посмотрела на него, он поднял ладони и втянулся обратно в кухню, бурча под нос:

— Ну "пожалуйста" так "пожалуйста", мое дело маленькое, только еда остывает почему-то, "пожалуйстом" обратно не нагреется.

Вера мрачно осмотрела столовую, начиная понимать, что он не подает еду всем из- за нее одной. Это было странно, но ей было плевать, желания идти разбираться она в себе не ощущала, она вообще ничего не хотела, и не представляла, что делать — просто сидеть и смотреть в стену?

"Надо было согласиться, когда он предлагал уйти и обсудить все наедине.

Жаль, что умные мысли приходят тогда, когда глупость уже сделана."

Время шло, она сидела прямо, сжимала пустой стакан и смотрела в пространство перед собой, внутри все тихонько кипело на медленном огне, вокруг сидела толпа бесполезных высококлассных охранников и ненавидела ее.

В коридоре раздались быстрые шаги министра Шена, раздраженные и громкие, он вошел в двери, толкнув локтями обе створки, у Веры начала отпадать челюсть.

Министр подошел, остановился и грохнул на стол перед ней серебряный поднос с высокой полусферической крышкой.

Вера справилась с лицом и подняла слегка недоверчивый взгляд, министр ядовито улыбнулся:

— У вас последний шанс передумать.

— Ни за что.

Он поднял крышку и поставил рядом на стол, не отрывая взгляда от Вериного лица. А она завороженно смотрела на голову человека, которого до тошноты боялась весь последний месяц, с которым были связаны воспоминания о предательстве, о беспомощности и горькой обиде. Его лицо пересекала линия, строго по центру, такая ровная, что было понятно, что голову рассекли, а потом сложили две половины, идеально сложили, только попавшие между половинами волосы выдавали, что полоса не нарисована. Голова пахла свежим мясом, как фермерские мясные ряды на рынке, где разделывали туши и сразу же продавали без заморозки, она закрыла глаза и вдохнула поглубже, ощущая, как расслабляется стянутая внутри пружина, восхитительное чувство…

По телу медленно катились волны умиротворения, как будто кожу изнутри омывала теплая вода. Или кровь тех, кто хочет ее убить или использовать. Так приятно. Она открыла глаза и склонила голову набок, изучая линию разреза, восхищенно прошептала:

— Прелесть какая… Вы сами? — медленно подняла глаза, увидела на лице министра странное злое удовлетворение пополам с душераздирающей нежностью, он кивнул с шутливой серьезностью:

— Никому не доверил.

— Так ровненько, — она опять стала изучать голову, министр улыбнулся:

— Я старался.

— Спасибо.

— Убирать?

— Нет, пусть постоит, — она капризно надула губы, тут же смутилась и улыбнулась министру, — чуть-чуть, после обеда заберете. Как его звали?

— Су Хон.

— Су… Хон… — с наслаждением прошептала Вера, улыбнулась голове, прижала кончики пальцев к груди: — Очень приятно, госпожа Вероника. Вот теперь можно и пообедать. Булатик, я готова!

— Несу! — раздалось из кухни, Вера очаровательно улыбнулась министру:

— Составите мне компанию?

— К сожалению, нет, мне нужно закончить тренировку и побеседовать с его сообщником.

— Он присоединится к нам позже? — осведомилась Вера тоном вежливого приказа, который успела подхватить у министра с огромной легкостью, он заметил, чуть улыбнулся:

— Вам мало?

Она мигом перестала улыбаться и холодно прошипела:

— Вы думаете, я это веселья ради делаю?

— Второй… много знает, — мягко улыбнулся министр, — а после того, как он понаблюдал приглашение господина Су Хона к вам на обед, он стал очень сговорчив, он не помешал бы мне живым.

— Прямо настолько ценные вещи говорит? — поинтересовалась она таким тоном, чтобы все присутствующие поняли, что настолько ценных вещей, чтобы отказаться от обеда с госпожой, не бывает в природе. Министр перестал прикидываться расслабленным, кивнул:

— Очень ценные.