Вторая Пуническая война - Михаил Борисович Елисеев

у подножия стен, сверху стали сбрасывать тяжелые бревна и метать факелы, чтобы подпалить осадные сооружения римлян. А затем со стены спустилось на цепи нечто, напоминающее железную лапу, зацепило воина в полном вооружении, протащило вверх по стене и швырнуло вниз. Стоявшие рядом легионеры слышали, как захрустели переломанные кости их товарища, когда безжизненное тело стукнулось о землю. Тем временем такие же лапы стали опускаться вдоль всей стены, они хватали римлян, поднимали наверх и резко бросали вниз. Это было уже слишком. Легионеры дрогнули, попятились от стен и стали медленно отступать, осыпаемые градом метательных снарядов. Потери в их рядах росли с катастрофической быстротой.

Но Аппий Клавдий не собирался сдаваться и снова велел трубить атаку. Легионы вновь пошли вперед, пусть и без прежнего энтузиазма. По-прежнему летели со стен камни и стрелы, по-прежнему невиданные доселе машины безнаказанно уничтожали воинство проконсула. И страх перед неведомой угрозой оказался у римлян сильнее чувства долго. Дошло до того, что, увидев на стене веревку или кусок дерева, легионеры, не боявшиеся никого и ничего, стали с громкими криками убегать куда подальше от места предполагаемой опасности. В этой ситуации Аппий Клавдий был вынужден прекратить штурм и отвести войска в лагерь. Там Пульхр собрал легатов и объявил о том, что больше войска на приступ посылать не будет, а изыщет иные способы, чтобы овладеть городом.

В отличие от Аппия Клавдия, решившего после провала штурма со стороны суши отказаться от дальнейших атак на город, Марцелл поступил иначе. Консул был возмущен и разгневан, а также полон решимости продолжать борьбу. Удалившись в шатер, Марк Клавдий разложил на столе карту Сиракуз и стал анализировать неудачную атаку на Ахрадину. Слуга успел сменить масло в светильниках, а Марцелл, по-прежнему склонившись над картой, продолжал водить пальцем по нарисованным линиям, изображавшим городские укрепления. Несколько раз консул прикладывался к кувшину с водой и только под утро забылся тревожным сном, растянувшись на походном ложе.

Сон его длился недолго, и вскоре полководец снова был на ногах. Марк Клавдий созвал военных трибунов и объявил, что сегодня ночью будет новый штурм Архадины со стороны моря. По мнению консула, успеха можно будет достичь только в том случае, если удастся подвести квинквиремы вплотную к стенам и задействовать всю осадную технику. Но поскольку днем этого сделать не удалось, то есть смысл попытаться атаковать ночью. Метательные машины врага из-за темноты не смогут помешать, римским кораблям подплыть к стенам крепости, поскольку точность стрельбы будет сведена к минимуму. Этим фактором надо обязательно воспользоваться и сделать ночью то, что не удалось сделать днем. Трибуны согласились с Марцеллом, получили новые указания командующего и отправились готовиться к предстоящему сражению.

После полуночи римский флот стал выдвигаться в сторону Ахрадины. Марк Клавдий, злой и не выспавшийся, стоял на носу квинквиремы и смотрел вперед. В темноте были видны огни Сиракуз, и кормчие, ориентируясь на них, осторожно направляли суда к городу. Гребцы осторожно поднимали и опускали весла, не было слышно ни команд келевстов[53], ни топота ног матросов. Марцелл не хотел рисковать и приказал соблюдать на кораблях строжайшую тишину, чтобы эллины раньше времени не обнаружили римский флот. Но все эти предосторожности оказались напрасны. Когда до укреплений Архадины было уже подать рукой, на башнях и стенах разлилось яркое пламя и стало светло, как днем. Это вспыхнули тысячи факелов, осветив приближающийся римский флот. Но Марка Клавдия такое начало не смутило. Консул уже мысленно праздновал победу, поскольку его корабли подошли к стенам настолько близко, что можно было выдвигать самбуки и начинать крушить укрепления осадными орудиями. Корабли Марцелла оказались вне досягаемости метательных машин эллинов. Полководец довольно улыбнулся, и в этот момент начался кошмар.

Из крепостной стены хлестнул смертоносный железный ливень и выкосил стоявших на носу квинквиремы легионеров. Марк Клавдий даже и не понял сначала, что произошло, а просто автоматически прикрылся щитом, в который сразу же впилось несколько маленьких стрел. Консул выглянул из-за щита и при свете факелов увидел, что на уровне человеческого роста крепостная стена пробита множеством отверстий, шириной в четыре пальца. Марцелл сразу понял, что благодаря этой хитрости эллины будут безнаказанно расстреливать его воинов на кораблях, и приказал своим людям соблюдать осторожность. Но это мало помогло, греческие воины из луков и скорпионов расстреливали римлян практически в упор, и очень скоро палубы квинквирем стали скользкими от крови.

С оглушительным грохотом на стоявшую рядом с флагманом квинквирему упали огромные железные крюки на массивной цепи. Они намертво зацепились за носовую часть корабля, пробив дощатый настил палубы. Раздался скрип лебедок, цепи натянулись, и нос квинквиремы стал медленно подниматься над водой. За борт посыпались люди, щиты и прочее снаряжение. Марцелл глазам своим не поверил, когда боевой корабль встал практически вертикально над водой, а затем стремительно упал в море, зачерпнул воды и стал заваливаться набок. Грекам удалось подцепить две связанные между собой квинквиремы, на которых стояла осадная башня, наполовину вытянуть их из воды, а затем, раскачивая на цепях, опрокинуть в море. Башня рассыпалась, как вязанка хвороста, а квинквиремы зачерпнули воды по самые борта и с трудом удерживались на плаву.

На этом злоключения римлян не закончились. Там, где самбики удалось подвести к городским укреплениям, над крепостной стеной появились невидимые доселе машины и стали прямо перед собой швырять в римскую осадную технику тяжелые камни и выбрасывать груды свинца. Самбуки с треском разваливались, падали в море и на палубы кораблей, калеча моряков и легионеров. Потрясенный Марцелл огляделся вокруг и при свете бушующего на стенах Архадины огня увидел, как бесславно гибнет его флот. Одни корабли лежали на боку, другие, перевернувшись, медленно погружались в море, а третьи, приняв внутрь большое количество воды, беспомощно покачивались на волнах. Осознав, что дело идет к разгрому, консул велел трубить отступление. Прозвучавший над морем сигнал ознаменовал крушение планов римского командования на быстрое взятие Сиракуз.

* * *

Теперь уже и Марцелл расстался с мыслью овладеть городом с помощью лобовой атаки: «так как любая попытка была в посмеяние для врага, от них отказаться, держать город в осаде и препятствовать подвозу продовольствия с суши и с моря» (Liv. XXIV, 34). Встретившись с Аппием Клавдием, консул в подробностях рассказал о постигшей его неудаче и выслушал не менее безрадостное повествование товарища по оружию. Поэтому военачальники решили просто держать город в осаде, препятствуя доставке в Сиракузы продовольствия и прочих необходимых припасов. Римляне приуныли, поскольку всё пошло не так, как было запланировано изначально.

Античные авторы высказывают полное единодушие, когда причиной неудач Марцелла и Аппия Клавдия