Мое безумие - Калья Рид

Может, если закрыть глаза, если заговорить с ним, он просто исчезнет?

– Закрой глаза и сосчитай до десяти. Скоро все закончится, еще до того, как начнется, – повторяю я.

– Прекрати! – рычит он.

Я не прекращаю. Более того, мой голос звучит громче с каждым словом.

– Скоро все закончится, еще до того, как начнется…

– Прекрати!

Он хватает меня за руки. Он трясет меня, кричит, чтобы я заткнулась.

Закрой глаза и сосчитай до десяти. Скоро все закончится, еще до того, как начнется. Закрой глаза и сосчитай до десяти. Скоро все закончится, еще до того, как начнется.

Закрой глаза и сосчитай до десяти. Скоро все закончится, еще до того, как начнется. Закрой глаза…

Дверь со скрипом медленно открывается.

Я даже не пытаюсь поднять голову и вслепую шлепаю по стене снова и снова. Звук моих шлепков об обивку – единственное напоминание о том, что я все еще жива и присутствую на этом свете.

– Виктория, мне очень жаль. – Доктор Кэллоуэй наклоняется ко мне и опускается рядом со мной на колени. На ее лице написана озабоченность. Я тупо смотрю на нее. – Я не знала, что ты была здесь всю ночь. Я бы никогда этого не одобрила.

Она кладет руку мне на плечо, но я отдергиваю его. Я на грани полного помешательства.

– Мне очень жаль, – повторяет она.

Доктор Кэллоуэй предлагает мне руку, но я встаю самостоятельно. Она не закрыла за собой дверь, и теперь мне слышны слабые голоса медсестер и пациентов.

– Как долго я здесь сижу? – Мой голос срывается на хрип.

– Всего на одну ночь. Не более девяти часов.

Невозможно. Такое ощущение, что прошли годы. В следующий момент я вижу перед собой Эвелин.

– Где моя дочь?

Доктор Кэллоуэй протягивает перед собой руки.

– С ней все в порядке. Все в порядке.

– Где она? – Мой голос полон отчаяния. Я не поверю, пока я не увижу ее собственными глазами. Самая страшная часть этой комнаты – разлука. Я бесчисленное количество раз слышала плач моей малышки. Но спустя некоторое время, не знаю точно когда, ее рыдания стихли.

И тогда я начинаю опасаться худшего. Я знаю, это звучит невероятно, но когда я пыталась нащупать собственный пульс, говоря себе, что если я найду его, то моя дочь все еще жива, я не нашла его.

– Где она? – кричу я.

– Виктория, с ней все в порядке. Но мне нужно поговорить с тобой о том, что я обнаружила в твоем деле. Я… – Губы доктора Кэллоуэй шевелятся, но я не слышу ни единого слова. Их заглушает биение моего сердца. Я стараюсь слушать. Честное слово.

Но мой разум вопит, что я должна немедленно найти свою дочь, я просто обязана это сделать. Нырнув под ее руку, я выбегаю в коридор.

– Виктория! – кричит мне вслед доктор Кэллоуэй.

– Хочу убедиться, что с ней все в порядке! – кричу я и бегу по коридору. Мне не нужно много времени, чтобы добраться до своей комнаты. Дверь моей комнаты настежь. Один взгляд внутрь, и я знаю: Эвелин там нет.

Я спешу в комнату отдыха. Коридор пуст. Рядом с запертой дверью открыта комната отдыха. Медсестра вводит группу женщин.

Она совершает ошибку, оставив одну из дверей открытой. Я вбегаю через нее в комнату отдыха. Все тотчас поворачиваются ко мне. Наверно, я похожа на маньячку. Но мне наплевать. Моя внешность – последнее, о чем я думаю.

Где она? Где она? Где она? Я оборачиваюсь по кругу и вижу Элис. Она стоит возле медсестры. Моя дочь у нее на руках.

Моя дочь.

Элис видит меня. Куда только подевалась ее мерзкая ухмылочка, когда она уговаривала доктора сделать мне укол. Она явно боится. Боится меня.

– Верни мне моего ребенка. – Стоит словам слететь с моего языка, как у меня возникает ощущение уже виденного. Это сбивает меня с толку, но всего на пару секунд. Я хватаю свою дочь, готовая, если придется, убить за нее.

Я крепко прижимаю малышку к себе. Она плачет. Я пытаюсь ее успокоить, но она заходится в крике.

– Посмотри, что ты наделала…

Голос Уэса шепчет мне на ухо. Я резко поворачиваюсь. Его там нет. Телевизор, как обычно, включен, но его никто не смотрит. Настольные игры остановлены.

Книги лежат на столе, и на меня смотрит десяток пар глаз.

И тогда я вижу его. Он снаружи, идет вдоль здания. У всех на виду.

Я делаю шаг вперед, но он исчезает из поля моего зрения, и я застываю на месте.

– Нет, нет, нет… – шепчу я. Только не снова. Я этого не допущу. Пусть не надеется легко сбежать отсюда, пока я заперта в этой тюрьме. Я иду в столовую. В этой комнате жалюзи всегда открыты, пропуская яркий белый свет, и в данном случае они дают мне хороший обзор Уэса.

Руки в карманах, глаза по-прежнему смотрят вперед. На губах зловещая ухмылка.

Мой шаг соответствует его шагу. Коридор передо мной раздваивается, уходя вправо и влево. Прямо передо мной возникает черный ход, куда медсестры ныряют на перекур.

Я упираюсь плечом в дверь. Та открывается, но мгновенно срабатывает сигнализация.

– Эй! – кричит позади меня медсестра. – Немедленно вернись!

Но я уже на улице. Я тотчас пускаюсь бегом. Уэс уже ушел довольно далеко. Он бежит к лесу, прокладывая себе путь в высокой траве.

Босиком и с дочерью на руках бегу за ним. Я слышу позади себя голоса, но не останавливаюсь.

Я нутром чувствую, что это coup de grâce, «удар из сострадания», и все, что случилось до этого, вело к нему. В моей голове прочно засела одна мысль: я должна догнать Уэса. Сухая трава хрустит под моими ногами. Сердце стучит так часто, что мне страшно, что оно вот-вот вырвется из груди.

Сирена между тем звучит все громче и громче. А потом я слышу голос Синклера. Он кричит, чтобы я остановилась.

Неужели ему непонятно? Я нескольких недель подряд пыталась распутать прошлое, развязать все узелки и знала, что близка к тому, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь. Она была уже совсем рядом. Достаточно протянуть руку и прикоснуться к ней.

– Уэс! – кричу я. – Стой!

Но он продолжает бежать. Мои мышцы горят. Я готова рухнуть на землю и жадно хватать ртом воздух.

Но мы неумолимо приближаемся к деревьям, а в следующий миг они поглощают меня, обступая со всех сторон. Трава уступает место влажной земле, усыпанной листьями, хвоей и сломанными ветками. Они царапают мне ноги, но я почти не замечаю боли. Мое тяжелое дыхание смешивается с завыванием сирены. Я спотыкаюсь о кочку. Мне ничего не стоило запахать носом, но в последний миг я восстанавливаю равновесие.

Эвелин кричит. На этот раз я чувствую биение ее сердца. Оно стучит так же безумно, как и мое.