Безупречная помощница для злодея - Виктория Свободина

– Да-а… неприятно. Может, все-таки разрешить ей иногда видеться с Милой на нейтральной территории? С наблюдателями. Она все-же мама и…

– Нет! И это не обсуждается, Варя. Она отказалась, на этом все. 

Понятно, что в этом вопросе с Владом спорить бесполезно. Но все равно очень жалко Милу. 

Прошла неделя с этого разговора об Оксане. В один из дней мы со Светланой Семеновной выбрались на пляж. Я с удивлением и некоторой завистью смотрю на наших местных моржей, пробующих купаться в речке. Все же, на мой взгляд, вода еще довольно прохладная для купания, но яркое солнышко припекает, и к воде от этого прямо тянет. Детей у берега бегает много, благодать, но такой чудесный погожий денек неожиданно омрачился. 

Я видела ее нечетко только по изображениям наших камер, но когда она появилась на пляже, узнала сразу. Она прямиком направилась ко мне. 

– Можно я побуду с Милой? – спросила Оксана. – Только здесь и сейчас. Пока она гуляет. Хотя бы просто посмотрю на нее. 

– Я… не уверена. Я сейчас позвоню Владу и… 

– Нет, пожалуйста! – Оксана смотрит на меня взглядом побитой собаки. – Он не разрешит, я уже не раз пыталась. Вы ведь и сами скоро мамой станете. Умоляю! Пять минут на нее посмотрю.

Ну что тут сделать? Телефон убрала в карман и готова в любой момент его достать. Предупредила Светлану Семеновну о повышенном внимании к Миле и о том, что ее мама здесь. Влад меня убьет, когда узнает. 

Оксана села на скамейку и смиренно просидела на ней, не сводя с Милы взгляда, минут десять, но потом ей кто-то позвонил, она ответила, о чем-то поговорила, а после разговора подошла ко мне, поблагодарила и сказала, что уходит. Спросила, можно ли завтра прийти к Миле. Пожала плечами. Не знаю я, не знаю.

Думала весь оставшийся день, говорить или не говорить Владу. В итоге промолчала. И так знаю, что поругаемся. На следующий день Оксана не пришла, пришла через день. Опять тихонько посидела на скамейке с четверть часа и уехала. 

Нерегулярные визиты матери Милы стали происходить примерно раз в три-четыре дня. Она приезжает ко времени прогулки, немного посидит, затем уходит. Приезжает только в будние дни, видимо, опасаясь встретиться с Кавериным. Миле ничего не привозит, несколько раз пыталась поиграть с малышкой, но девочка с возрастом чужих взрослых стала плохо воспринимать, опасается, да и не особо они ей интересны, так что общение пока не сложилось. Оксана пыталась и со мной поговорить. Рассказывала про свою плохую жизнь, просила что-нибудь придумать, чтобы Влад отдал Милу ей, но не сейчас, а потом, когда Оксана найдет постоянную работу. Оксана причитала, что ее никуда на нормальную работу не хотят брать, а за копейки пусть другие работают, ведь ей нужно содержать не только себя, а в будущем и Милу. Рассказывала, какие все мужчины плохие, достойных вообще нет, как ее обманывали и использовали. Потом ещё строила предположения, что когда у нас с Владом родится общий ребенок, Мила наверняка станет не нужна, и уж тогда Оксане Каверин наверняка разрешит ее забрать. Пела песни, как безумно любит Милу, что была не права, влечение к бывшему мужчине застилало глаза, а Каверин ещё и сильно надавил, чтобы она подписала отказные документы, и она хочет исправиться и больше никогда и ни за что девочку не бросит. 

Собственно, с Оксаной был не разговор, а ее монолог. Слова мне не давали. Создалось впечатление, что Оксане интересна только она сама, ну и Мила. 

Под конец третьей недели Влад с утра был непривычно веселый и ласковый, хотя обычно сонный и мрачный, потому что надо спозаранку ехать на работу. Поцеловал на прощание и сказал, что сегодня вечером меня ждет сюрприз. А я и так чувствую себя кругом виноватой из-за того, что утаиваю от него встречи с Оксаной. 

Приходим со Светланой Семеновной и Милой после завтрака на площадку, а там уже Оксана. Опять мать Милы начинает мне вещать о своей неземной любви к малышке, и это уже не ново, но вдруг в монологе Оксаны появились и другие темы. Хвалила поселок, говорила, что ей тут очень нравится, что тут собралась настоящая элита, и как мы тут хорошо устроились, а вот у нее с жильем беда, приходится жить в съемной однушке, которую ей оплачивает поклонник, что с родителями она разругалась, и те больше не высылают ей деньги и видеть ее не хотят. 

В общем, я так подумала-подумала и решила, что все, хватит. Не буду больше ничего утаивать от Влада. Я пыталась, но не нравится мне Оксана при всем моем убеждении, что Миле нужна и родная мама. Отошла в сторону, звоню Владу, готовясь к потоку негатива. Хорошо, если не разведется со мной после этого. 

– Алло, Влад. 

– Привет, Варенька. Вы там гуляете? А я уже домой еду. Пробок нет, так что через полчасика, думаю, буду дома, – говорит как-то совсем неприлично довольный Каверин. Чуть ли не мурлыкает в трубку. 

– Ого! Сбежал пораньше? 

– Можно и так сказать.

– Влад… у меня есть для тебя не очень приятная новость. 

– Что такое? 

Вкратце описала супругу всю ситуацию и осторожно спрашиваю: 

– Ты очень на меня зол? 

Телефонный разговор я выбрала не просто так. Вживую мне было бы труднее рассказать, ну и плюс, когда приедет, Влад уже немного все переварит, и первая волна гнева пройдет мимо. 

– М-да. На милых излишне жалостливых голубоглазых блондинок, носящих под сердцем твоего ребенка, конечно, трудно злиться, но все равно. Поговорим об этом дома. Забирай Милу и домой. Нечего там делать. 

– Хорошо. Прости, пожалуйста, я не права и не должна была от тебя ничего скрывать, особенно в отношении Милы. Ой. 

У меня дыхание сбилось. Не может быть. Такого просто не может быть. За что? Может быть, я сплю? 

– Что?

– Влад, быстрее домой и вызывай полицию. Здесь Михаил. 

Я уже спешу, как могу, к Миле, но вижу, что не успеваю. Он появился неожиданно и первое, что сделал, схватил девочку на руки, со всей силы оттолкнув Светлану Семеновну. Это было как в страшном сне, за Милу я испугалась так, как не испугалась тогда при нападении Насти. 

– Уходите, – кричит мне в телефон муж. – Я сейчас свяжусь с охраной и…

Но мне уже не до Влада. Никакая охрана и полиция не успеет. Я лечу к Миле. Малышка уж точно ни в чем в этой жизни не виновата, а ей уже выпало столько всего. На глаза наворачиваются слезы. 

– Пусти ее, – кричу уже я, вне себя от злости.

Светлана Семеновна тоже что-то кричит. Кричит и вырывается Мила. Ее негодяй болезненно зажал и прикрыл ладонью рот. Время как будто замедлилось. Я вижу, как на нас удивленно оборачиваются люди, но это сейчас все неважно, широко ухмыляясь, Михаил демонстрирует мне нож возле лица Милы. 

– Не отпущу. Мы уходим. Я, она и ты. У меня не только нож. Это только для обозначения серьезности намерений. Если мне кто-либо что-либо сделает, всем тут будет хуже. Сейчас мы тихо и спокойно сядем в машину.