Рядовые Апокалипсиса - Борис Громов

Тело старлея мы аккуратно (я взялся за плечи форменной куртки, Буров – за ноги под колени) уложили на заднее сиденье «Приоры». Охлопав куртку, я еще и удостоверение забрал, мельком в него заглянув. Третий спецбатальон, совсем рядом они тут базируются, в Пушкино. Может, встретим еще кого из тамошних. Пистолет и патроны, опять проявив рачительность, подобрал и унес в «бардак» Солоха. Совместными усилиями БРДМ и «восьмидесятка» спихнули-таки с проезжей части разбитые в аварии машины в кювет. С лежащим на боку вольвешником пришлось повозиться, но – справились. «Патрульку» с телом я аккуратно отогнал в сторону и оставил на обочине, автобус прицепили к БТРу на жесткую сцепку, обнаружившуюся у Митрича в багажном отсеке. Потащим с собой, а уж куда их потом – пусть в Отряде решают.

г. Пересвет, база подмосковного ОМОНа,

24 марта, суббота, день

– Ну, Боря, присядь и докладывай.

Вид у Бати усталый: под глазами тени, лицо осунулось. Сейчас особенно заметно, что этот могучий мужик уже далеко не молод. Да, грудная клетка по-прежнему больше на бочку похожа, да, шея бычья, да, в устрашающий кулак можно буханку хлеба упрятать и в «угадай, в которой?» поиграть. Но возраст уже давит на его мощные плечи. А тут еще все это. Раньше у него забот тоже хватало, но это были привычные, нормальные заботы. Внезапно же начавшийся конец света вполне может и куда более молодых из колеи выбить. Но полковник Львов держится. Ему нельзя сдаваться и показывать слабину, у него почти три сотни вооруженных лбов в подчинении. М-да, что-то ситуация знакомая. Правда, у меня в Москве народу под командой куда меньше было. И думать мне приходилось только о выполнении поставленных задач. А у Бати еще и бытовых забот сейчас – выше крыши. Территория Отряда выглядит просто феерично: поверх бетонного забора, на месте висевшей там раньше одинокой, слегка поржавевшей спирали «егозы» – какое-то чудо инженерной мысли, натуральная паутина из колючей проволоки высотой чуть больше метра. На крышах – обложенные мешками с землей пулеметные гнезда. В них обычные ПК и «Печенеги», но это исключительно потому, что «крупняков» в Отряде нет, кроме тех КПВТ, что в бронетранспортерах. Ничего, зная нашего Батю, можно быть уверенным – скоро будут у нас и «Утесы» и «Корды». Может, и не сразу, но зато наверняка. На первый взгляд – в крепость база превращается. Но это только на первый. Если приглядеться, то теперь база Отряда – этакая помесь гигантской коммунальной квартиры с военным лагерем. Помимо вооруженных бойцов ОМОНа в камуфляже – повсюду гражданские. В жилых кубриках, на заправленных синими армейскими одеялами койках – молодые женщины с детьми. На матах борцовского спортзала – женщины постарше и совсем пожилые мужчины. Мужики помоложе – просто в коридорах, на расстеленных спальных мешках, брошенных поверх туристических ковриков-пенок. Сами омоновцы – в тех же коридорах или кое-как превращенных в подобие спальных помещений кабинетах.

План «Крепость» выполнен, семьи бойцов и офицеров вывезены в максимально безопасное место, то есть на базу Отряда. Кроме того, на футбольном поле стоят все шесть армейских палаток, в которых мы должны были в Чечне жить. И вокруг них – тоже люди. Как я уже у часового на воротах выяснил – это времянка для штатских из тех, кого во время разных операций вытаскивают, что называется, «до кучи». Например, была команда взять под контроль насосную станцию, что весь Пересвет водой снабжает, а там – дежурная смена слесарей. И местных среди них – только трое. Остальные – кто из Посада, кто из деревень окрестных. Куда их девать? Домой своим ходом отправлять? Так сразу пристрелить куда гуманней выйдет. Да и кроме них в Пересвете довольно много приезжих оказалось, которым в самом городке и податься-то некуда – ни родни тут, ни знакомых. Вот и распределили их между Отрядом и батальоном внутренних войск, что тут же, в городе, квартирует. Относительно нашей базы они на противоположном краю города, но учитывая размеры Пересвета… Минут десять неспешным шагом. Чуть позже всех «приблудных» штатских думают в лагерь беженцев в Ашукино отправить, но пока ни транспорта, ни людей свободных для этого нет – других дел полно. Короче – весело тут. Ну и мы, как всегда, вовремя. Аккурат с корабля на бал, да еще и с почти полусотней человек в разбитом автобусе в качестве «приятного бонуса».

Кратко и четко, стараясь не «растекаться мыслью по древу», начинаю доклад о проделанной работе. Львов слушает внимательно, иногда задает наводящие вопросы, уточняет. Такое ощущение, что ему интересно все: от тактики «зачистки» подъездов жилых многоэтажек до особенностей размещения беженцев в не очень-то приспособленных под эти цели помещениях; от общего состояния дел в Москве до настроения оставшегося на Триумфальной гарнизона и ходящих среди людей разговоров и сплетен. Много вопросов о расплодившихся в одночасье бандах задавал, на мой рассказ о расстреле и самодельной виселице только хмыкнул многозначительно. Долго расспрашивал о Гаркуше, мол, с ним он дело только по рации имел, хочет услышать мнение лично общавшегося с ним человека. Особый интерес проявил к мутантам. Я по его приказу вызвал Вальмонта, который их на свою новенькую навороченную «Моторолу» фотографировал. Подключили мобильный к компьютеру, перекинули фотографии на жесткий диск. Разглядывал их Батя долго, потом форменный допрос с пристрастием устроил: «А что? А как?» А стоило мне только о пункте раздачи оружия заикнуться – все, думал, заночевать тут придется. Как мне кажется, Батя уже завтра начнет туда партиями народ с документами за оружием отправлять. На базе же кроме бойцов целая толпа мужиков теперь проживает: отцы, братья, прочие родственники. И если их вооружить, то боеспособность подразделения в разы вырастет. И такую могучую халяву, как этот армейский блокпост на автозаправке, упускать – просто преступление. Словом, часа два я у него провел, не меньше.

– Ладно, прапорщик Грошев, спасибо за службу. Информации привез много – молодец, людей всех сберег – вдвойне молодец. За оружие, боеприпасы, технику и прочее имущество со складов – отдельная благодарность и рукопожатие перед строем. Но это позже, не до церемоний пока. Объяви своим парням – вас, как прибывших с передовой, до завтрашнего утра не трогаем и ни к чему не припрягаем. Отсыпайтесь, с родней общайтесь. А вот с утра – будьте готовы. Дел у нас теперь столько, что голова кругом идет. И все нужно успеть, потому что если не успеем – это нам может крепко икнуться уже в самое ближайшее время. Есть вопросы? Нет? Свободен.

Выйдя из командирского кабинета, тяну из чехла рацию, гарнитуру от которой я уже успел отсоединить, пока с Батей общался.

– Всем, кто работает с Алтай-11, до завтрашнего утра у вас «лишнее время», занимаетесь по личному плану. Как приняли?

Выслушиваю короткие скороговорки ответных докладов. Голоса у парней повеселевшие. Оно и понятно: посреди всего этого дурдома почти полноценный выходной с семьей – великое дело. Ладно, личный состав порадовал, пора и о себе подумать. Пойду в дежурку, уточню, где моих разместили, вот только в кубарь по дороге загляну, ветоши на чистку оружия из тумбочки прихватить нужно.

Нормально так: во взводном кубрике сейчас натуральные ясли. Писк, визг, бегающие под ногами дети и разбросанные по полу игрушки. На экране старенького «комбайна» телевизора-DVD-плейера «Тошиба», бог уже знает когда вскладчину всем взводом купленного и минимум четыре командировки на Кавказ пережившего – мультики. Детишки носятся, словно реактивные. Пока до собственной тумбочки добрался – чуть не уронили и не растоптали, блин. Цветы жизни, ё-мое! В моей собственной тумбочке, как выяснилось, я уже и не хозяин: полки заставлены какими-то пузырьками, баночками и флакончиками, судя по картинкам – детское питание, какие-то сухие молочные смеси, витамины вроде бы и всяко-разные шампуни и прочие присыпки. Мое же добро в большом целлофановом пакете молодая и отчаянно краснеющая барышня извлекла из-под кровати. М-да… Ну, с другой стороны, и на том спасибо. Могла ведь и просто выкинуть, за ненадобностью. Сдержанно благодарю, забираю пакет и аккуратно, не наступить бы на кого из мельтешащих под ногами карапузов, двигаю в дежурную часть. Нет, а собственно, с какого мне вообще перед ней в благодарностях-то рассыпаться? И с койки без моего ведома выгнали, и из тумбочки выселили… Хорошо хоть шкафчик до сих пор мой, но, как мне кажется, это исключительно потому, что он заперт, а ключ только у меня. Иначе уже и там сейчас не мой «тревожный рюкзак»[89], «Джета» и прочая амуниция лежали бы, а какие-нибудь памперсы штабелями в неимоверных количествах.