Великие княгини и князья семьи Романовых - Елена Первушина

Мария Павловна

До Рождества семья, как правило, жила в Царском Селе, где для них построили дворец, названный Владимирским. В начале января они переезжали в столицу, где оставались до конца апреля, а затем возвращались в Царское Село.

«В своих дворцах в Петербурге и в Царском Селе ее императорское высочество имела свой большой собственный двор. Выражаясь светски, он являлся миниатюрной копией царского двора… „Grande dame“ в лучшем смысле этого слома, но слишком требовательная в вопросах придворного этикета, великая княгиня великолепна в роли хозяйки, ведущей придворный прием», – вспоминал британский посол Дж. Бьюкенен.

Александр Александрович Мосолов пишет о великокняжеской чете: «Не существовало в Петербурге двора популярнее и влиятельнее, чем двор великой княгини Марии Павловны, супруги Владимира Александровича. Да и сам великий князь умел пользоваться жизнью полнее всех своих родственников. Красивый, хорошо сложенный, хотя ростом немного ниже своих братьев, с голосом, доносившимся до самых отдаленных комнат клубов, которые он посещал, большой любитель охоты, исключительный знаток еды (он владел редкими коллекциями меню с собственными заметками, сделанными непосредственно после трапезы), Владимир Александрович обладал неоспоримым авторитетом. Никто никогда не осмеливался ему возражать, и только в беседах наедине великий князь позволял себе перечить. Как президент Академии художеств, он был просвещенным покровителем всех отраслей искусства и широко принимал в своем дворце талантливых людей. В качестве старшего дяди царя он мог бы занять рядом с Михаилом Николаевичем особо доверенное положение, стать хранителем единства семьи и ее традиций. Причину, почему он этой задачи не осуществил, следует, быть может, искать в отношениях между дядею и племянником. Государь Николай II испытывал перед Владимиром Александровичем чувство исключительной робости, граничащей с боязнью. Великий князь, вероятно, заметив впечатление, производимое им на императора, стал держаться в стороне от государственных вопросов».

Он рассказывает о том, что великий князь и княгиня оба были натурами волевыми, но умели уважать друг друга и хорошо ладили. Мария Павловна была настоящей светской женщиной, она рассматривала свои обязанности при Дворе как работу, как дань, которую она должна платить за свое положение в обществе, и никогда не роптала ни на стесняющие условности этикета, ни на потерю времени и сил.

«Приведу пример поразительного умения Ее Высочества очаровывать людей, – пишет Мосолов. – Великокняжеская чета была приглашена на освящение памятника царю-освободителю в Софии, где Владимир Александрович представлял государя. Во дворце был назначен парадный обед, а после него прием. Перед самым обедом мне удалось урвать от нашей перегруженной программы несколько минут, чтобы наскоро посвятить Марию Павловну в то, с кем она встретится и что представляют собою приглашенные. И в течение более 3 часов за обедом и приемом великая княгиня была оживленным центром непрерывной беседы и успела всех очаровать. При этом она не допустила ни малейшей оплошности. Когда я поздравил ее с успехом и высказал удивление ее дипломатическими способностями, она ответила:

– Надо знать свое ремесло. Вы можете повторить это и Большому двору.

Должен сознаться, великая княгиня знала свое „ремесло“ в совершенстве. Двор ее первенствовал в Петербурге. Ее рождественские базары в залах дворянского собрания затмевали все другие благотворительные затеи. Ей удавалось собирать значительные суммы, привлекая на свои приемы лиц богатых, которые по своему рождению и положению в обществе не имели бы доступа в высшие его слои и охотно открывали свои кошельки, чтобы отблагодарить Марию Павловну за гостеприимство.

Ее Высочество любила награждать своих помощников и любимцев придворными званиями, и я страшно волновался, когда перед праздниками она звала меня к себе. Помню, мне как-то пришлось ей указать, что пожалование ее протеже того звания, о котором она просит, будет неслыханною вещью. Она выслушала меня с неудовольствием и, когда я уходил, сказала:

– Раз вы не хотите сделать этого для меня, я найду другую протекцию. Но мой кандидат получит именно то придворное звание, к которому он более всего подходит.

И действительно, в последнюю минуту государь прислал Фредериксу записку сделать такого-то церемониймейстером. Высочайшее повеление было исполнено, и за это министра и меня ругали во всех клубах. Граф не выдержал, поехал к великой княгине и в дружеском тоне просил не подводить вперед ни царя, ни его. Мария Павловна не рассердилась и ответила:

– Другой раз обещайте и не делайте. Тогда одна я буду вас бранить.

– Это будет для меня еще большим огорчением, – возразил граф.

Она рассмеялась, и такие инциденты больше не повторялись. Ее Высочество очень любила и ценила моего начальника.

Двор великой княгини блистал фрейлинами, которые были одна краше другой, притом все умницы и веселого нрава. Мария Павловна требовала, чтобы и вся прислуга имела элегантный и красивый вид. Из своих гостей она сближалась только с теми, кто умел разговаривать и не давал скучать».

Александр III не мог простить Марии Павловне, что она осталась лютеранкой. У нового императора – Николая II – были свои претензии к «тете Михен» (так звали Марию Павловну в царской семье).

Владимир Александрович так и не стал регентом, но он по-прежнему имел права на российский трон, если Николай не оставит наследника мужского пола. Долгожданный цесаревич все никак не появлялся на свет, а когда он наконец родился, то оказалось, что он болен гемофилией. Болезнь царевича тщательно скрывали, но, разумеется, она не была секретом для близких родственников.

А в семье великого князя тоже подрастали дети. Первый сын, Александр, умер в двухлетнем возрасте, но потом Мария Павловна родила еще трех сыновей и дочь. Сыновья получили имена, необычные для Романовых: Кирилл, Борис и Андрей. Дочь – младшего ребенка в семье – назвали Еленой.

Кирилл окончил Морской кадетский корпус и Николаевскую морскую академию и был зачислен в Гвардейский экипаж. Борис учился в Николаевском кавалерийском училище. В 1904 г. оба брата прибыли в Порт-Артур. Кирилл назначен начальником военно-морского отдела штаба командующего флотом на Тихом океане. Именно ему доверили поднять впервые андреевский флаг на Золотой горе над Порт-Артуром. Он находился на борту флагмана флота броненосца «Петропавловск» в роковой день 31 марта 1904 г., когда корабль подорвался на мине, выходя из порта. Тогда погиб Степан Осипович Макаров, адмирал, с которым русский флот связывал свои надежды на победу и которого считали самым талантливым флотоводцем России, и еще 679 матросов и офицеров. Кирилл спасся лишь чудом, кроме него уцелело еще 80 человек. Борис служил при штабе наместника и главнокомандующего на Дальнем Востоке Алексеева, участвовал в боях в Маньчжурии. Однако командующие армией были недовольны великими князьями: те пьянствовали, дебоширили и оскорбляли сослуживцев.