Людовик XIII - Екатерина Глаголева

В войсках не существовало интендантской службы. Поставщики продовольствия для солдат и фуража для конницы стремились нагреть руки на государственных контрактах и не соблюдали их условий. Солдаты часто голодали и ходили в лохмотьях. 26 августа 1636 года Людовик XIII, находившийся при армии в Пикардии, в девять часов вечера писал кардиналу: «Главное — это провиант, а в этом я не вижу большого порядка, равно как и достаточного количества повозок, которые следовали бы за армией. Нужно также выдать денег нашей новой коннице, когда переберемся через реку, иначе она вся разбежится». 2 сентября он сообщал Ришельё: «Несколько полков пожаловались мне, что Миньо больше не желает поставлять им хлеб за неимением денег, я нарочно послал их ему вчера вечером, но ответа пока так и не получил». 5 сентября: «Я велел господину канцлеру держать хлеб в среду наготове в Санлисе и Крепене для Бургундской армии». Король полагался на кардинала — тот всеми средствами пытался раздобыть провиант, задействовав даже епископов, в том числе своих родственников, но на деле всё зависело от «снабженцев», не отличавшихся безукоризненной честностью.

Ришельё, убедившись, что в Париже всё спокойно, тоже выехал в Шантильи. Там прошло заседание Совета, на котором было принято решение наступать на Руа. Эта крепость была взята 18 сентября, после трех дней осады, войсками под командованием Гастона. Воодушевленный успехом, он пошел дальше, гоня отступающего врага, который перебрался обратно за Сомму, оставив в Корби три тысячи пехоты и 250 всадников. Агенты кардинала не дремали — добывали разведданные внутри города и устраивали диверсии: разрушили кордегардию возле городских ворот, уничтожили мельницу и изменили направление течения реки Буланжри, чтобы и другие мельницы не могли работать… Людовик покинул Шантильи и отправился к брату; 24 сентября он прибыл в Мондидье и расположился неподалеку от Корби, в замке Демюэн.

Герцог Орлеанский ничуть не остепенился — остался таким же бонвиваном и легкомысленным кутилой. 13 сентября Людовик писал Ришельё: «Кузен, мой брат пришел просить меня отпустить его тайком в Париж до четырех чесов вечера завтрашнего дня, вместе с маркизом де Куаленом и Фретуа. Я отговаривал их от этого, как мог, но так и не сумел удержать… Он сказал мне, что переговорил об этом с господином де Шавиньи, который уверил его, что никакой опасности нет, и просил меня, чтобы никто об этом ничего не знал, поскольку он вернется раньше, чем кто-либо заметит его отсутствие». И это накануне осады Руа! Кстати, после успешного взятия этой крепости Гастон, на взгляд Людовика, проявил слишком большое великодушие, отпустив гарнизон на все четыре стороны с оружием и обозом; брат поставил ему это в укор. Теперь же, когда король и кардинал сами явились в Корби, Месье уже не был главнокомандующим, и Ришельё передавал ему приказы через Шавиньи.

Испанцы вложили 100 тысяч экю в усиление оборонительных сооружений; Людовик сам признавал, что они за два месяца возвели такие укрепления, каких французы не соорудили бы и за два года. Задача предстояла не из легких, а тут еще зарядили дожди, опять началась смертоносная эпидемия. «В моей собственной ставке десять моих слуг умерли от чумы, пять из них имели доступ к моей спальне», — рассказывал впоследствии король венецианскому посланнику.

Санитарных рот в армии не было. 26 сентября Людовик писал кардиналу: «Я отправил хирургов с маркизом де Лафорсом. Неплохо было бы прислать священников, исповедовать раненых». 3 октября 1636 года он вновь делился с Ришельё озабоченностью: «Неплохо было бы устроить госпиталь для раненых, раненые у нас бывают каждый день и никакой помощи не получают». Между тем Гастон устроил первые полевые госпитали в Керье, где была его ставка, и Бюсси-ле-Даур.

Конде, снявший осаду Доля, привел Бургундскую армию в Пикардию; Галлас и Карл Лотарингский, воевавшие за императора, воспользовались этим, чтобы захватить Бургундию: под их началом было 30 тысяч солдат и 40 орудий. Конде, губернатору этой провинции, пришлось спешно отправляться на выручку ее столицы Дижона. 29 сентября к нему присоединились армии кардинала де Лавалетта и Бернгарда Саксен-Веймарского. Галлас и Карл осаждали крепостцу Сен-Жан-де-Лон. Ее заболевшего коменданта сменил господин де Машо, громко взывавший о помощи. Полковник Ранцау привел к нему подкрепление — 1600 солдат, но этого оказалось достаточно. Местные жители воспряли духом, а тут еще и Сона разлилась, затопив позиции вражеской артиллерии. Неприятель ушел 2 ноября, бросив самые тяжелые пушки и часть обоза.

События в Пикардии тоже приняли благоприятный оборот. Вокруг рва, окружавшего крепостные валы Корби, выстроили линию обложения и деревянные форты. Город начали обстреливать из пушек; 11 октября один из местных жителей насчитал 800 залпов. Осажденные попытались устроить вылазку, но безуспешно. В крепости начался голод. На помощь спешила армия Иоганна Верта; 25 октября она была в Артуа, но именно в этот день граф де Суассон преградил ей путь и привел к осаждающим подкрепление. Лафорс и Шатильон настаивали на штурме. Гастон тоже считал нужным идти на приступ. Людовик вызвал обоих полководцев на Совет, чтобы те высказали свое мнение. Они уверяли в один голос, что если король даст им десять пушек, они возьмут Корби за две недели. Людовик, изначально придерживавшийся противоположного мнения, утвердил это решение. Через три дня король и кардинал уехали в столицу, где уже находился Гастон, предоставив действовать своим военачальникам.

Осадными работами руководили инженеры Антуан де Виль и Пьер де Конти д’Аржанкур. Осада продолжалась шесть недель, и в это время отличился двадцатилетний Франсуа де Бурбон-Вандом, сын Сезара де Вандома и Франсуазы Лотарингской, племянник Людовика XIII.

Девятого ноября 32 орудия открыли огонь по крепостному валу и пробили в нем достаточную брешь, чтобы начать штурм. Французы, по колено в воде, пошли в атаку под градом вражеских пуль. К четырем часам дня комендант крепости прислал парламентера в лагерь осаждающих: он сдается. 14-го числа вражеский гарнизон покинул Корби с воинскими почестями, бросив все пушки, кроме двух, боеприпасы и провиант. Иоганн Верт отправился в Эно, Пикколомини — в Льеж. Ришельё восславил Господа и немедленно написал статью в «Газету», сообщая о взятии Корби.

Конечно, благочестивый Людовик XIII не стал бы отрицать, что Провидение сыграло свою роль, однако в данном случае он объяснил успех земными причинами. Две недели спустя, рассказывая о победе послу Контарини, он немного переиначил события: «Маршал Шатильон (он получил жезл именно после взятия Корби. — Е. Г.) — великий человек; среди военачальников только он один да кардинал, да один бригадир и я сам говорили на Совете, что нужно атаковать. Все прочие были противоположного мнения и делали всё возможное, чтобы помешать этим планам. В такое время года взять крепость ничего не стоило. Маршал Шатильон в самом деле понимает в осадах больше любого другого человека во Франции». (Шатильон долгое время провел в Голландии, где обучился искусству ведения осады; к тому же он был лично предан королю.) И далее: «Солдаты старых полков вынесли всё на себе; не будь их, молодые покинули бы меня. У меня были они все, кроме двух полков, которые находятся в Италии. В момент штурма у меня было 18 тысяч пехоты и пять тысяч конников, хотя граф де Суассон утверждает, что у меня было не более двенадцати тысяч всего».