Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918 - Эрих Людендорф

Обратилось ОКХ за поддержкой и к Австро-Венгрии, приславшей артиллерийские орудия, но, к сожалению, с таким скудным запасом снарядов, что оказать действенную помощь они были не в состоянии. Выделить же пехотные части двуединая монархия не смогла. От Турции и Болгарии мы не получили ровным счетом ничего.

Техникой мы были обеспечены довольно прилично. А вот положение с пополнением живой силой продолжало оставаться довольно плачевным, наши повторные запросы не дали результатов.

А между тем ситуация с пополнением могла бы быть более благоприятной, если бы не высокая степень дезертирства. Количество дезертиров в нейтральных государствах, например в Голландии, исчислялось десятками тысяч. Еще больше их открыто отсиживалось в самой Германии; к ним терпимо относились сограждане и их не преследовали власти. Это из-за них да еще из-за окопных симулянтов, которых насчитывалось многие тысячи, боевые подразделения и в первую очередь пехотные части были хронически недоукомплектованы. Не будь тех и других, тогда бы вопрос с пополнением не стоял так остро. Эта проблема решалась бы проще при наличии у населения Германии воли к войне до победного конца, но именно ее-то и недоставало.

В марте 1918 г. трудности с пополнением все еще не были устранены, хотя удалось заполучить несколько сотен тысяч человек. Во многом они представляли собой довольно неопределенный фактор.

Готовясь перейти от обороны к наступлению, войска сумели преодолеть в своем сознании тяжелые впечатления от прошлогодних боев. Боевой дух тоже заметно окреп, и все же в марте 1918 г. было видно, что подпольная подрывная работа местами прогрессировала. С прибытием на сборно-учебные пункты новобранцев 1899 г. рождения начались жалобы на их качество и моральное состояние. Особенно бросалось в глаза, какими большими деньгами располагали эти юные рекруты. Данное обстоятельство невольно вызывало у более старших, давно воюющих солдат чувство крайнего недовольства и ожесточения.

Никто не заботился о воспитании боевого духа у населения Германии. Родина утратила способность закалять солдатские нервы, она уже разъедала их мозг.

Правительство опять не видело зловещих знамений времени, как не заметило осенью 1917 г. назревавшей смуты на кораблях военно-морского флота. Речь шла, по сути, о том, чтобы энергичными мерами сохранить в Германии законность и порядок. Иначе существовала опасность, что попытки государственного переворота причинят нам непоправимый вред. Эту позицию ОКХ германское правительство прекрасно знало. В тот период Германия быстрыми темпами приближалась к революции. В Рейнекендорфе, как мне только теперь стало известно, уже тогда был образован первый в Германии Совет рабочих и солдатских депутатов. Фактически произошло дальнейшее ослабление наших сил в борьбе не на жизнь, а на смерть. Но в то время я не считал, что все это решающим образом повлияет на наши военные планы. Еще не была поколеблена моя глубокая вера в немецкий народ.

И командиры, и солдаты на фронте разделяли мнение ОКХ, что в предстоящих боях они выполнят поставленные перед ними задачи. Сумеем ли мы прорвать оборону противника на всю оперативную глубину или же дело ограничится лишь некоторым его потеснением – этого сказать заранее не мог никто. На войне всегда присутствует фактор неопределенности.

Я доложил кайзеру, что войска сосредоточены и готовы приступить к выполнению «своей величайшей исторической миссии».

Тяжело давалось решение с определением конкретного места прорыва. А знать это нужно было заблаговременно. Ведь предстояло продумать до мельчайших деталей графики сосредоточения крупных воинских соединений на узком пространстве, подвоза по железной дороге огромного количества боеприпасов и других материалов, выполнения необходимых саперных работ, оборудования артиллерийских позиций, маскировки дорог, создания укрытий для авиации, подготовки приспособлений для преодоления траншей, развертывания атакующих подразделений на исходных позициях. На это уходили недели, нужно было многое предвидеть и предусмотреть. При таком размахе, естественно, возрастала опасность преждевременного обнаружения противником наших замыслов. Поэтому необходимо было распорядиться о своевременном осуществлении отвлекающих действий на других фронтах, которые одновременно закладывали основы для возможных ударов в будущем. Все эти подготовительные мероприятия дополнялись умелой контрразведывательной деятельностью.

Относительно выбора места главного удара я советовался с начальниками штабов групп армий и с сотрудниками моего штаба, внимательно выслушивая их мнения. Речь шла в основном о трех участках: во Фландрии от Ипра до Армантьера, между Аррасом и Сен-Кантеном или Ла-Фером и по обе стороны Вердена в обход самой крепости. Как всегда в подобных случаях, у всех трех направлений было множество своих достоинств и недостатков. ОКХ остановило свой выбор на втором варианте.

После того как окончательно определились необходимые для наступления силы и средства, было решено осуществить прорывы сразу на двух участках фронта: между Круазилем, юго-восточнее Арраса, и Мевром и в обход выступа у Камбре между Виллер-Гизленом и рекой Уазой, южнее Сен-Кантена. Вспомогательный удар наносился из района Ла-Фер.

17-й армии предстояло атаковать на линии Круазиль – Мевр, а 2-й и 18-й армиям – между Виллер-Гизленом и Ла-Фером. При этом 17-я и 2-я армии должны были, тесно взаимодействуя и оказывая друг другу поддержку, своими внутренними флангами окружить войска противника в выступе у Камбре и затем продвигаться между Круазилем и Перонном. 18-й армии следовало вместе с левым крылом 2-й армии прикрывать ударную группировку с юга. Численность войск и их обеспеченность всем необходимым соответствовали поставленным задачам.

Наносившие главный удар 17-я и 2-я армии входили в группу армий кронпринца Рупрехта. 18-я армия принадлежала к группе армий кронпринца Германского. Кроме того, привлекались все доступные вспомогательные средства обеих групп армий. И генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу, и мне было по-человечески приятно, исходя из требований обстановки, предоставить обоим кронпринцам возможность участвовать в крупном наступлении на Западе. При этом я не являлся сторонником какой-либо династии. При глубокой преданности монарху я всегда оставался независимым человеком и не принадлежал к придворной знати.

Предполагалось также позже расширить полосу наступления к северу в направлении Арраса и к югу на левый берег Уазы. Все войсковые части были готовы и к обороне, если противник сам предпримет атаку или перейдет в контратаку. На некоторых участках даже оборудовали позиции для временного отвода войск.

Вся операция готовилась с середины января планомерно и с большим рвением. Уже в первых числах февраля определили 21 марта как день начала наступления, хотя ситуация на Востоке еще окончательно не прояснилась. Однако общая ситуация требовала принять уже тогда конкретное решение относительно даты прорыва.

Армейское командование, генерал-квартирмейстер, главный интендант, начальник полевых железных дорог и сотрудники моего штаба работали слаженно и в унисон. Я мог в этом убедиться во время поездок на фронт, когда на месте обсуждал различные вопросы, улаживал разногласия и недоразумения и помогал в решении различных проблем. Приготовления шли полным ходом и в соответствии с планом. Все трудились с верой в успех, и дела шли хорошо, как часы. Никто не сомневался: в назначенный день армии будут в полной боевой готовности.