Нашествие с севера - Сергей Станиславович Юрьев

– Не сейчас, Элл, – ответил лорд. – Я слишком устал и совсем не готов к официальному приему. Эллор Гордог, передайте вашей королеве, что я буду у нее наутро. – Он помолчал несколько мгновений, а потом добавил: – Это еще не победа Элл… Посмотри. – Он указал на ледяные изваяния меченосцев. – Это люди, обычные люди, которые оказались не настолько дурны, чтобы стать оборотнями… Тех, из кого сделали меченосцев, следует прибавить к нашему счету потерь… Мы еще не победили… Я точно знаю, что главная битва впереди, и будет большой удачей, если эта война не станет вечной…

Умершие не возвращаются в мир не потому, что не хотят вернуться, не потому, что мир, в который они попали, лучше того, что у них был. Просто никто не указывает им дороги назад.

Слова шамана одного из племен народа эссов,

записанные странником из Холм-Гота

Их спасло то, что Миня никогда не расставался со своим заплечным мешком. Они давно бы протянули ноги в этих проклятых коридорах, которым, казалось, не будет конца, если бы не полдюжины бараньих окороков и пара дюжин ржаных лепешек, которыми запасся предусмотрительный оруженосец Фертина. Они блуждали пятый день, и Фертин уже окончательно запутался в бесчисленных поворотах, а Миня даже не старался запоминать, куда и сколько раз они сворачивали – он уже давно привык повсюду следовать за своим господином и во всём ему доверять. Он даже не чувствовал, что они попали в какой-то переплет – всё было в порядке, если господин рядом, а раз он куда-то идет, значит, знает куда, значит, так и надо.

Слабый свет проникал через полупрозрачный ледяной потолок, и благодаря этому здесь можно было хоть что-то разглядеть. Кроме мешка с едой, запасливый Миня таскал с собой идола, которым приголубил странного кавалера. Когда Фертин спросил его, зачем он таскает с собой эту деревяшку, Миня ответил, что она совсем не тяжелая, а на дрова пригодится. И действительно, каждый раз, когда им надоедало бродить по каменному лабиринту, Миня просил у Фертина меч, срезал с идола щепу и разводил небольшой костерок. Тепла хватало только на то, чтобы немного отогреть закоченевшие руки, но зато слабый сквознячок тянул куда-то дым, и это означало, что где-то есть выход. Когда, по их подсчетам, заканчивался пятый день их блужданий, Фертин услышал доносящийся откуда-то издалека стук металла о металл – то ли звон мечей, то ли удары молота о наковальню. Миня, который уже завернулся в телогрейку и наладился слегка вздремнуть, подскочил, как будто учуял запах яблочного грога, и прижал ухо к стене. Стучали где-то недалеко, но любой неверный поворот лабиринта мог увести их куда угодно. Впрочем, Фертин сомневался и в том, что им станет лучше оттого, что они отыщут источник стука, но бесконечные блуждания ему уже смертельно надоели, а теперь появилась хоть какая-то цель.

Теперь они шли почти на цыпочках, постоянно прислушиваясь, усиливается звук или, наоборот, гаснет, но он звенел постоянно с одинаковой силой, и вообще было непонятно, откуда он доносится. Не скоро, но Миня утомился тащить на себе мешок и остатки идола, от которого он успел отковырять и спалить только руки и ноги. Когда они остановились, чтобы слегка передохнуть, стук внезапно умолк, а вместо него раздалось хриплое покашливание, и кто-то совсем близко начал напевать: «В кармане медь, и хлебный мякиш за щекой. А я закрою двери в доме, чтоб не дуло…» Голос вместе с топотом удалился, а Фертин заметил трещину в камне, через которую сочился желтоватый свет и падал на противоположную стену.

– Господин, дайте-ка меч, я тут дыру проковыряю, – предложил Миня.

– Ну уж нет! – тихо возмутился Фертин. – Дрова ты им уже колол, а камень долбить не дам. Меч – он для благородного поединка или же для битвы. Пригодится еще.

– Ну, ладно… – потупился Миня и отошел в сторону на полдюжины локтей. Глядя, как Фертин пытается разглядеть что-то сквозь трещину, он вдруг взял обрубок идола под мышку и рявкнул: – Па-берегись!

Фертин вздрогнул от неожиданности и резво отскочил в сторону, а Миня с разгону шибанул идолом в стенку. Несколько булыжников вывалилось наружу, и в каменной кладке образовалась дыра, сквозь которую можно было не только выглянуть, но и пролезть.

Там действительно была кузница, точнее, ничем, кроме кузницы, это быть не могло… Посредине шестиугольного зала стояла огромная ледяная наковальня, высокая труба печи, сложенной из странного голубого кирпича, уходила в ледяной свод, а возле топки, в которой полыхало холодное белое пламя, были свалены грудой зеленоватые кристаллы, каждый размером в кулак – похоже, они-то и были здесь вместо дров.

Первым полез Фертин, он высунул из отверстия голову, осмотрелся, прислушался и, не заметив ничего угрожающего, протиснулся вперед. Когда вслед за ним полез Миня, разрушение стенки было завершено – он только попытался протиснуть в отверстие плечи, не снимая с себя ни телогрейки, ни заплечного мешка. Сразу же раздался гром обвала, и через мгновение оруженосец эллора Фертина уже лежал на груде булыжников, слегка присыпанный каменной крошкой. Он наладился было высказаться обо всём, что он думает об этих стенках, кузнях, идолах, оборотнях, меченосцах, обо всей нечисти и о том, кто ее родил, но Фертин показал ему кулак. Приближались чьи-то гулкие и быстрые шаги. Миня осторожно снял с себя пару булыжников, поднялся и последовал за своим господином, который уже скрылся за печью.

Как только они спрятались, в кузню вошли два мертвяка в панцирях, вооруженные точно такими же мечами из серого металла, как и те, что были свалены возле наковальни. Сначала они уставились на пролом в стене, а потом, разом повернувшись, двинулись вдоль стен, ворочая головами, как механические куклы. Когда один из них приблизился к плавильне, сидевший на корточках Фертин распрямился и точным быстрым ударом снес мертвяку голову. Ему пришлось быстро отскочить в сторону, потому что безголовое тело тут же начало слепо размахивать мечом, да и второй меченосец тоже бросился в атаку. Но его перехватил Миня, воспользовавшись своим испытанным орудием, – он швырнул в мертвяка обрубком идола, и в разные стороны полетели куски панциря, меч и брызги какой-то студенистой массы, которая сразу же дурно запахла. Тем временем Фертин аккуратно искромсал своего противника, последней разделав кисть правой руки, которая так и норовила дотянуться до рукояти упавшего с глухим стуком меча.

Как только они расправились с мертвяками, Миня, брезгливо пнув идола, обляпанного вонючей жижей, подошел к наковальне, надеясь присмотреть себе меч – свой он оставил еще в самом первом подземелье – но что-то мешало ему прикоснуться к этому странному металлу, в котором не было ни блеска, ни звона. Но, пересилив себя, он всё-таки протянул ладонь к рукояти одного из мечей…

– Стой! – рявкнул Фертин, не ожидавший от своего оруженосца такой бестолковости. – Прикоснешься к этой дряни – сам мертвяком станешь!

Миня тут же отдернул руку, с испугом посмотрел на эллора и спросил неуверенно и жалобно:

– А чем же мне от этих нелюдей отбиваться? Тут их, поди, кишмя кишит.