Первая мировая война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

Так или иначе, летом 1918 года Советская власть в Центральной России оказалась в крепком кольце фронтов и врагов. Все это обнадеживало. Почти всем казалось: еще немного, и удавка на шее Российской Совдепии затянется насмерть.

* * *

Сепаратный мир, заключенный Центральными державами с Советской Россией, и распад русской армии позволили Германии не только оккупировать огромные территории в Восточной Европе, но и перебросить значительные воинские силы с Восточного фронта на Западный. С наступлением 1918 года Германия стремилась добиться решительной победы над Антантой до высадки основных сил американской армии в Европе.

В марте — начале апреля германское командование провело удачную наступательную операцию в Пикардии. Наступая на фронте в 70 км, немецкие дивизии вклинились в оборону противника на 60 км, вышли к верховьям рек Соммы и Уазы. Британские войска понесли огромные потери и были предельно измотаны. Досталось и французам. Однако прорвать фронт союзников, отделить британские войска от французских, разбить их в решающем маневренном сражении немцам не удалось. Общие потери союзников составили тогда 212 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными. Германские войска потеряли 240 тыс. человек.

Следом, с 9 по 29 апреля (по григорианскому календарю), немцы провели наступление во Фландрии. Главной целью германского командования было разбить британскую армию в долине реки Лис и овладеть побережьем. Сражение шло с переменным успехом, хотя у немцев было некоторое преимущество. С трудом их войска смогли продвинуться на глубину 18 км. Но к исходу операции отдельные части германской армии отказались идти в бой. Сказывались веяния русской революции. Потери немецких войск составили здесь 86 тыс. человек, союзники потеряли около 112 тыс. солдат и офицеров.

С 27 мая по 13 июня немцы предприняли наступление на реке Эна. Это была последняя попытка германского командования овладеть столицей Франции. Немцам удалось использовать момент неожиданности и прорвать оборону французских войск. Жестокие бои завязались 28 мая за Суассон. На участке между рекой Эной и Реймсом французы отступили с укрепленных позиций. Позади них остались только передовые линии укрепленного лагеря Парижа. В ночь на 29 мая пал Суассон. В Париже под впечатлением поражений на фронте началась паника. Столица Франции обстреливалась из дальнобойных орудий и подвергалась ночным налетам германских бомбардировщиков. Французское командование в спешке стягивало к столице дивизии Северной группы, но испытывало огромные затруднения в управлении этими соединениями на непрерывно атакуемом и постоянно меняющемся фронте. Как и в августе 1914 года немецкие войска вышли к берегам Марны. Положение французов было критическим. В результате наступления 27 мая — 5 июня германские войска взломали оборонительную систему французов на восьмидесятикилометровом фронте и углубились в их расположение на 60 км. До Парижа оставалось 70 км — всего один бросок! Но с продвижением немцев к столице сопротивление французов нарастало. Среди русских тогда лишь немногие знали, что Париж уже второй раз в ходе той страшной войны вновь спасли русские…

Уже в декабре 1917 года из 4-х русских бригад экспедиционного корпуса во Франции был сформирован Русский легион. В боях на реке Сомме в апреле легион уже дрался с немцами. Но в мае под Суассоном Русский легион вновь выполнил свою миссию. Казалось, брошенная на спасение столицы Марокканская дивизия приняла на себя главный удар немецкого клина. Немцы ввели в бой свежие силы и потеснили марокканцев. В тот критический час, когда казалось, что Париж потерян, французское командование ввело в бой последний резерв — русских…

«Русский легион бросился вперед с офицерами впереди. Даже доктора, охваченные пылом энтузиазма этой славной фаланги, забыли их прямую миссию милосердия и вместе с бойцами ворвались в ряды противника…» — писали парижские газеты.

Тогда легион потерял до 85 процентов своего состава и почти всех офицеров. В те дни французская пресса широко возвещала о героизме легиона и впервые назвала его «Русский Легион Чести». Русским тогда было вручено почетное знамя «Военного Креста». Германское наступление на Париж закончилось неудачей. Немцы потеряли в этом сражении 98 тыс. солдат и офицеров. Союзники — 127 тысяч. Но победа осталась за ними.

* * *

Группа молодых офицеров сидела в ресторации на берегу Кубани. Большая открытая веранда заведения, увитая розовыми, золотисто-красными побегами виноградной лозы, утренняя прохлада и ветерок с реки, яркое, уже обжигающее своими лучами июньское солнце, щебетанье птиц, докатывающийся до уха плеск волн быстрой и полноводной реки радовали сердца и души молодых людей. Они разливали по стаканам доброе красное сухое вино и небольшими глотками с удовольствием попивали его. Казалось, канули в прошлое страшные кровавые бои со штыковыми. Отлаяли пулеметные очереди, рвущие душу. Отгрохотали разрывы снарядов, и не свистят осколки, прессующие сердце. Так казалось. И ни одному молодому сердцу не хотелось принимать ту страшную реальность, называемую Гражданской войной. И только интуиция и мозг подсказывали, что впереди еще тяжелый и, возможно, даже на треть или четверть не пройденный путь. Дорога, по которой они вместе со своей Россией пошли к Голгофе.

— На днях Новиков рассказывал, как какой-то полковник старой армии, только что попавший в «столицу вольной Кубани», впервые увидел строй наших добровольцев. На его свежий взгляд, преобладают, естественно, молодые офицеры. С непривычки режут глаз целые роты офицеров в самых различных формах и с винтовками на плече, — рассказывал Пазухин.

— А что, по его полковничьему мнению, нам надо с шашками и пистолетами ходить в атаку и в ротном строю? И откуда он только взялся? — с иронией спросил Космин.

— Не знаю, то ли с Салоникского фронта он к нам сюда перебрался, словом в России уже года два, а то и более не был… Так, вот ему Новиков и говорит, что у нас даже матерые добровольцы, не новички, носят цветную форму. Тот спрашивает: «А это что за странные субъекты по той стороне улицы? Как будто офицеры, но с какими-то двухцветными погонами и ужасающими нашивками на рукаве? А отчего отдельные роты в черных гимнастерках?». А Новиков отвечает: «Это — корниловцы. Так сказать, Добровольческая гвардия. Половина погона у них красная. Означает, что мол, мы — борцы за свободу. Другая половина — черная. Черный цвет, видите ли, траур по свободе, загубленной большевиками. Черная фуражка с красным околышем, надо понимать, символизирует победу свободы. Так установил покойный Корнилов еще в 1917 году. Теперь же о свободе здесь не рекомендуется заикаться, — рассказывал Пазухин.

— Он бы еще ему объяснил, что на фуражках вместо кокарды — череп с костями и мечами — бессмертие с оружием в руках. Тот бы вообще из Добрармии убежал с испугу, — со смехом изрек Усачев.

Молодые офицеры рассмеялись, чокнулись стаканами и выпили.

— А вы слышали, друзья, что в Екатеринославской Малороссии образовалась еще одна республика? — спросил Пазухин, обращаясь ко всем.

— Великолепное вино, а, господа? Каберне или мерло? — в свою очередь, словно не слыша Пазухина, блаженно вопросил Усачев.