Счастье за углом - Дебора Смит

Надеюсь, ты счастлив, мысленно сказала я ему. Я старалась не думать, что он далеко от меня, в Чикаго. Стоило вспомнить Чикаго, и мне приходилось принимать таблетку.

Дельта приехала в гости на официальную церемонию подключения к электричеству. Мы с ней пока не выбрались покупать мебель, зато Дельта устроила доставку маленького холодильника, микроволновки, двуспального матраса и коробки с деталями для сборки железной кровати. Для уюта они с Пайком подарили мне подушки, фланелевые простыни, ватное одеяло и чудесный квилт с рисунком деревянной хижины. Квилт был творением субботнего клуба рукодельниц, собиравшегося в кафе. Альберта и Мэси тоже приложили руку к его созданию. Я попыталась представить себе Альберту за чем-то деликатным, вроде ручного шитья, но не смогла. Кровать собрали в первой спальне дома.

— Я помню, как спала здесь, когда приезжала в гости, — сказала я Дельте. — Помню, что раньше тут была мамина комната.

В детстве комната казалась мне огромной, но двуспальная кровать почти не оставляла места, чтобы пройти и взбить одеяла.

— Вот как люди могли спать на кушетке или двуспальной кровати в такой маленькой комнате и без центрального отопления? — Я совершила ошибку, спросив это вслух в присутствии Альберты.

Она фыркнула.

— У людей другие приоритеты. К примеру, еда на столе и попытка сохранить крышу над головой для себя и детей.

Она вышла.

Я посмотрела на Дельту.

— Никогда не задавай девчоночьих вопросов при королеве амазонок.

— Слушай, Альберта хорошая. Просто у нее была тяжелая жизнь, и она не доверяет тем, кому жилось легче.

Я мрачно указала на спрятанное под капюшоном лицо.

— И ради ее уважения мне нужно изуродовать вторую половину?

— О, милая! — Дельта обняла меня. — Уважение зависит не от того, как тебе больно. А от того, как ты с этой болью справляешься.

— Так что мне придется многое доказать. По крайней мере, Альберте.

Дельта пожала плечами. Я потянулась к коробке удлинителя с несколькими розетками, запитанной от одного из оранжевых шнуров. Дельта укрепила в изголовье кровати маленькую серебристую офисную лампу. Временная замена тому, что появится здесь после шопинга. Я включила эту лампу в розетку и положила руку на выключатель. Посмотрела на Дельту.

— Впервые в истории этого дома здесь включится электрический свет.

Дельта торжественно закатила глаза.

— Я слышу тебя, Мэри Ив. Хорошо, хорошо, я скажу ей. — Она улыбнулась мне. — Твоя бабушка говорит: «Теперь это твой дом, так пусть в нем будет современный свет».

Я щелкнула выключателем. Белый свет лампы разогнал темноту из углов. Впервые в истории дома, впервые в истории фермы, истории Смоки Маунтинз, да целого геологического периода на этой земле, электрический свет сгладил дикость Хребта Дикарки. Он не мигал и не трепетал, как пламя. Он был спокойным, ровным и безопасным, в нем сияли ореховые панели стен, мягко светилось витражное окно напротив кровати. Комната была маленькой и почти нежилой, но кровать выглядела цветной и удобной, а лампа подняла мне настроение. Свет всегда поднимает настроение.

Я подключила к тройнику CD-плеер и часы. На полу угнездился маленький электрический обогреватель. Его братья стояли в гостиной и на кухне. Дышали теплым воздухом на мраморный пол и поворачивались, как летние вентиляторы. Одна розетка осталась свободной.

— Можешь подключить еще одну лампу, — предложила Дельта.

Я глупо захихикала.

— Нет, эту я оставлю для вибратора.

Дельта хохотала так, что ей пришлось схватиться за джинсы в паху.

— Господи, да я же описаюсь. Проклятие среднего возраста.

— По коридору, на заднее крыльцо, потом через дверь на ступеньки и за первым дубом тебя встретит мой переносной сральник.

Она захохотала еще сильнее и выбежала прочь.

А я осталась одна, смотреть на лампу, кровать и розетку для моего вибратора. Мне не нужен Томас, я сама могу себя удовлетворить. Безличным равнодушным электричеством.

Ну ладно, ладно, признаюсь. Я по нему скучала.

ТОМАС

Чикаго

Дом моего брата был полон электроники. В обшитом темными панелями кабинете обитали большой телевизор с плоским экраном, два компьютера, PlayStation, CD-плееры, DVD-плееры, несколько айподов, «блэкберри», TiVo. Все полки на одной из стен были уставлены инструкциями по эксплуатации и дисками с драйверами. Из айпода тихо урчал «Best Steely Dan», цифровые рыбы лениво плавали по мониторам. На каминной полке была мешанина голубых свечей для Хануки, рождественских гирлянд и игрушек-роботов. Единственнымине электронными, органическими элементами в кабинете были Джон, я и пламя в газовом камине.

— Пап, — сказал Джереми по интеркому — системе охранного обеспечения. — Мама говорит, что мы можем завтра поехать кататься на скейтах по рампе, но вы с дядей Томасом должны пообещать, что не пустите нас на «Супер Слалом Смерти».

— Ага.

— Она вот прямо тут стоит. И говорит, что тебе нужно повторить это вслух, как обещание.

— И на этот раз я говорю абсолютно серьезно, — раздался сзади голос Моники.

Джон рассмеялся.

— Я искренне обещаю, что мы с Томасом сделаем все возможное, чтобы не пустить всех троих Меттеничей-младших на «Супер Слалом Смерти».

— Я слышу уйму уловок, — сказала Моника. — Если кто-то вернется со сломанными костями, я заставлю вас всех каждую ночь играть в волчок, причем на спички, а не на шоколад.

— Никаких переломов. Обещаю.

— Тогда ладно.

Интерком щелкнул и отключился. Я поудобнее устроился на мягком кожаном диване, наслаждаясь крепкой сигарой и чашкой кофе. Этан мог бы сейчас кататься вместе с кузенами. Джон, который сидел рядом, закинув ноги в носках на кофейный столик, посмотрел на меня, замер и тихо сказал:

— Извини.

Я покачал головой.

— Как ты вообще можешь упускать их из виду хоть на минуту?

— У них есть мама, которая волнуется за нас всех. Она представляет все возможные катастрофы и покупает им шлемы.

— Я серьезно.

Джон затянулся сигарой, выпустил длинную струю дыма.

— Лучше бояться того, что можешь потерять, чем вообще не иметь.

— Надеюсь, ты их не потеряешь.

— Брат, я знаю, что нас растили католиками, но с каких пор ты превратился в фильм Мэла Гибсона?

— Что?

— Ну этот, «пытай меня сильнее» и «страдание во благо».

— В день, когда погибли Этан и Шерил.