Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970-3 сентября 1971) - Ростислав Долгилевич

Абрасимов заметил, что аппетит западной стороны по мере продвижения переговоров вперед ощутимо растет. Он вновь предложил начать с обсуждения общей формулы. Раш возразил ему, утверждая, что после согласования конкретных вопросов будет легче договориться об общих положениях[677].

В ответ Абрасимов подчеркнул, что, если общие положения не будут приняты в советской редакции, советская сторона резервирует за собой право изменить или снять затем отдельные конкретные пункты, являющиеся предметом консультаций с ГДР. Кроме того, она может поднять вопросы о включении в четырехсторонние соглашения термина «международная практика», об употреблении слова «транзит» в качестве существительного, а не прилагательного, вернуться к формулировке «бесперебойный» вместо «без затруднений» и т. д[678].

Сованьярг отметил, что это важное заявление общего характера. Он согласился с тем, что общие положения и конкретные пункты приложения тесно связаны друг с другом. Посол Франции предложил взять за основу текст, подготовленный на рабочем уровне, от 26 июля 1971 г. В этом тексте в четырехстороннем соглашении не было упоминания о консультациях и договоренности с правительством ГДР. Формулировка о ГДР неприемлема для западной стороны, она нарушила бы все равновесие соглашения. Упоминание ГДР противоречит всей согласованной позиции, а именно четырехсторонней ответственности. «Участники переговоров, — подчеркнул Сованьярг, — значительно продвинулись вперед по интересующему советскую сторону вопросу о федеральном присутствии, и сейчас не следовало бы создавать ненужные трудности. Это принципиальный вопрос, имеющий весьма важное значение»[679].

Абрасимов разъяснил, что ссылка на ГДР ни в коей мере не уменьшает объема обязательств четырех держав и придает им стабильный и конкретный характер.

Продолживший после этого свое выступление Сованьярг сказал, что документ советников от 26 июля 1971 г. создавал довольно деликатное равновесие между западной и советской позициями, поскольку о договоренности с ГДР говорилось в сообщении Советского правительства трем державам. Там эти ссылки на месте и звучат убедительно. «Кроме того, — заявил посол Франции, — общие согласованные правила о присутствии и доступе должны быть чистой декларацией четырех держав. В разделе о федеральном присутствии в Западном Берлине (часть II Б соглашения) не говорится ни о какой договоренности с правительством ФРГ. Если включить в часть II А соглашения ссылку на ГДР, то это ослабило бы этот пункт и практически означало бы, что у советской стороны нет настоящей ответственности»[680]. Раш и Джеклинг поддержали Сованьярга, указав, что изложенная им позиция разделяется и их правительствами.

Абрасимов заявил, что ставит формулировку о консультациях и договоренности с правительством ГДР в общей части соглашения в скобки, т. е. заносит ее в число нуждающихся в дальнейшем обсуждении.

Затем послы приступили к обсуждению приложения I. Его преамбула была принята обеими сторонами. После этого Раш предложил начать рассмотрение приложения с пункта 2, а к пункту 1 вернуться после прояснения конкретных мер[681].

Абрасимов внес на обсуждение пункт 2а в следующей редакции: «Для перевозки гражданских грузов по шоссейным, железным дорогам и водным путям между западными секторами Берлина и Федеративной Республикой Германии могут применяться опломбированные перед отправлением средства транспорта… Открытые автомашины, будут досматриваться на предмет установления соответствия накладным грузов, находящихся в этих средствах транспорта»[682]. Внесение этого предложения способствовало достижению согласия по всему кругу вопросов, охваченных в приложении I.

На двадцать восьмом заседании был также согласован в основном возможный текст ноты соответствия трех западных послов советскому послу по вопросам федерального присутствия в западных секторах Берлина. В примечании к документу говорилось, что это сообщение могло бы быть направлено советской стороне и его получение могло бы быть подтверждено ею до подписания четырехстороннего соглашения.

Пункт первый этого документа гласил, что фраза параграфа 2 приложения II четырехстороннего соглашения, в которой говорится, что в западных секторах не будут осуществляться «конституционные или должностные акты, противоречащие положениям параграфа 1», должна истолковываться как запрет на акты «в осуществление непосредственной государственной власти над западными секторами Берлина»[683].

В пункте втором рассматриваемого документа говорилось: «Заседания федерального собрания не будут проводиться, а пленарные сессии бундестага и бундесрата по-прежнему не будут проводиться в западных секторах Берлина. Единичные комитеты бундестага и бундесрата могут собираться в западных секторах в связи с поддержанием и развитием связей между этими секторами и ФРГ. Что касается фракций, их встречи не будут проводиться одновременно (и будут относиться к развитию и поддержанию связей между западными секторами и ФРГ)»[684].

Согласно третьему пункту, орган по связям федерального правительства в западных секторах Берлина включает в себя отделы, которым поручены функции по связям в их соответствующих областях.

Четвертый пункт гласил, что установленные процедуры, касающиеся применимости к западным секторам законодательства ФРГ, останутся без изменений.

В пятом пункте говорилось, что термин «государственные органы» в параграфе 2 приложения II должен пониматься так: федеральный президент, федеральный канцлер, федеральный кабинет, федеральные министры и министерства и отделы этих министерств, бундестаг и бундесрат и все федеральные суды[685].

Создавалось, однако, впечатление, что этот документ следовало бы в первую очередь направить правительству ФРГ, так как в нем приводились параметры, определявшие рамки федерального присутствия в западных секторах.

Двадцать девятое заседание послов состоялось на следующий день, 12 августа 1971 г. Председательствовал на нем П. А. Абрасимов. Открыв заседание, он предложил продолжить обсуждение с пункта 3 заключительного четырехстороннего протокола.

Абрасимов заявил, что было бы целесообразно записать вслед за фразой, согласованной на уровне советников («четырехстороннее соглашение и соглашения и урегулирования, упомянутые в настоящем заключительном четырехстороннем протоколе, действуют вместе»), следующее предложение: «Четырехстороннее соглашение и эти соглашения и урегулирования компетентных немецких властей, заключенные сторонами в осуществление своих прав и компетенций, решают важные вопросы, рассматривавшиеся соответственно на переговорах четырех держав и немецких властей»[686].