Сказание об истинно народном контролере - Андрей Курков

Марк находился в полном недоумении. Но кроме этого что-то еще его раздражало, что-то мешало ему очень, и только дойдя до мостика через речку, Марк понял в чем дело. На правом плече до сих пор сидел попугай, а в левой руке Марк нес пустую клетку, Остановился. Не церемонясь схватил птицу за лапы и сунул ее головой в открытую дверцу клетки.

Идти стало легче, но оставленный без ответа вопрос все еще мучил артиста.

На ходу он пытался поравняться с Волчановым, заглядывал по-доброму, просительно ему в глаза.

Но старший лейтенант, поймав на себе косой взгляд Марка, повернулся, не сбавляя шагу, и сказал довольно грубо, даже с нотками угрозы:

— Забудьте обо всем, иначе вам же будет плохо! Вы расписались о неразглашении, не забывайте!

Марк после этих слов немного отстал и шагал уже сзади, в затылок Волчанову, пытаясь истребить в себе мучившее его любопытство.

Кузьма что-то бормотал.

Марк прислушался к птице, приподняв клетку.

Оказалось, попугай вспомнил последнюю пропущенную им строфу из последнего стихотворения программы.

А сани все скользили и скользили, и проносились мимо лесочки и рощицы, состоявшие из хвойных деревьев, а поэтому зеленый их цвет причинял особую радость взгляду народного контролера. После краткой остановки в пути, когда Баллах и собак покормил сушеной рыбой, и сами они строганины погрызли, Добрынин не ложился и чувствовал себя довольно бодро. Абунайка же, как погрыз своими черными зубами соленого сушеного мяса, так и снова прилег и засопел.

— Русский человек — мудрый, — говорил урку-емец присевшему после остановки рядом на передок саней Добрынину. — Пусть мне он новое хорошее имя даст. Русские имена красивые, лучше урку-емецких!

Павел задумался, глядя на бежавших без устали собачек. В этой просьбе увидел он большое к себе уважение, и это, конечно, и растрогало его, и обрадовало, хотя последнего он своим лицом не показал.

— Можно, конечно, — проговорил Добрынин размеренно и четко. — Но у нас, русских, человек имеет не только имя, но и фамилию.

— Ну тогда пусть мне Павел и фамилию тоже даст, — кивнул урку-емец.

— Ну ладно, дам, — сказал Добрынин, и тут же в его голове произошло некое решительное движение мыслей, и уже через минуту знал он, как следует назвать своего спасителя.

— Вот что, — сказал народный контролер. — Тебе имя Дмитрий нравится?

— Красивое, — урку-емец улыбнулся и повторил: — Дмитрий!

— Раз нравится, то назову тебя Дмитрием, а фамилия твоя будет… Ваплахов, а?.. Звучит хорошо, по-русски. Урку-емец подумал недолго, потом кивнул.

— Да, — сказал он. — Теперь у урку-емецкого народа будет русское имя…

Добрынин снова вспомнил о таинственном исчезновении народа и снова захотел было спросить об этом бывшего Ваплаха, а теперь уже — Дмитрия Ваплахова, но испугался, что настроение его спасителя из-за этого может стать грустным, а ведь и самому Добрынину грустить надоело, и хотелось ему думать о чем-то светлом и радостном. И не спросил он о народе.

А сани все скользили и скользили, и вдруг Дмитрий Ваплахов резко остановил собачек, и от такой неожиданности Добрынин чуть в снег не свалился.

— Что такое? — спросил он, оглядываясь на урку-емца. «Новокрещенный» Дмитрий показал рукой вперед, но прежде чем увидеть что-то, Павел услышал механический гул, а потом уже разглядел едущий к ним навстречу большой зеленый танк.

— Наверно, в гости в Худайбу едут, — предположил урку-емец.

Танк, подъехав, остановился. Из открытого люка выглянул молодой солдат в шлеме, помахал рукою.

— Вы куда? — спросил он, глядя на Добрынина.

— Туда, к военным! — ответил Павел. — А вы?

— В Хулайбу, там контрреволюционный мятеж, приказали подавить, — ответил солдат радостным голосом» в котором звучал такой молодой задор, что народный контролер на мгновение почувствовал себя древним стариком.

— Какой мятеж? — удивился вслух ДобрынинНет там никакого мятежа. Там все в порядке!

— Да! — воскликнул солдат. — Жалко… Мне обещали за подавление отпуск на двадцать суток. Думал в Курск поехать, к маме… А теперь придется назад…

И тут в голову к Добрынину пришла полезная мысль. «А что, — думал он, — если я сейчас на танк пересяду и на нем же к военным поеду, а собачек с Дмитрием и стариком можно домой в Хулайбу отпустить».

И он спросил солдата:

— Слушай, отвези меня на танке к своему командиру!

— Садитесь! — охотно ответил солдат-танкист. — Танк большой, в нем места много.

— Ну, тогда я дальше с ним поеду, — обернулся Павел к урку-емцу. — А вы можете возвращаться.

Урку-емец помрачнел лицом.

— Зачем Павел не хочет Дмитрия с собою взять? — спросил он. — Дмитрий в Хулайбу не поедет!

— А собаки? Они же в танк не полезут? — попытался объяснить народный контролер.

— На собачках Абунайка в город вернется, а я хочу дальше с русским человеком Павлом ехать…

— Ну что с тобой делать?! — Добрынин почесал за ухом. — Ладно!

Разбудили они старика, объяснили ему, в чем дело, и он, оказалось, очень этому обрадовался. Кивнул на прощанье обоим, развернул сани и погнал их назад в сторону города Хулайбы. А Павел с Дмитрием залезли в танк, устроились там на каких-то зеленых ящиках. Солдат сел впереди, заворочал рычагами/и с новой силой загудел мощный военный двигатель. Дернулся танк с места, крутанулся, разворачиваясь, и поехал обратно к своему военному стойбищу.

Ехали они совсем недолго, а когда уже приехали и из танка выбрались — увидели вокруг густой хвойный лес, а посреди этого леса целый городок с нормальными деревянными домами и привычными покатыми крышами на них. На особом шесте, высоком и тонком, развевался родной красный флаг, а под ним, у самого основания шеста стоял по стойке «смирно» симпатичный солдат с винтовкой.

Первым делом попросил Добрынин солдата-танкиста отвести их к командиру городка.

Пришли они в большой деревянный дом, встретил их там могучий русский человек, который и оказался командиром. Был он и широким, и высоким, а одет был в зеленый военный ватник, подпоясанный кожаным ремнем с блестящей медной пряжкой. Звали его полковник Иващукин.

— А что, там действительно никакого мятежа нет? — переспросил он удивленно.

— Нет, — подтвердил ему народный контролер.

— Ну у этого радиста и шутки! — покачал головою полковник. — Я его предупреждал ведь! Он как-то раз уже пошутил — ему видите ли скучно стало, захотел солдат вызвать в карты поиграть. А откуда я знаю, кто из солдат в карты играет, а кто нет! Я-то думал там беспорядки и послал туда на танке самого злого солдата азиатской национальности. А этот Полторанин потом обиделся. Радирует мне: «Что, там у вас русских солдат нет? Этот азиат даже в дурака играть не умеет!» Ну я с ним разберусь!