Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

полностью себя оправдала. Красс быстро реализовал предоставленное право монопольной торговли, а его огромный флот уже уверенно соперничал с карфагенским. Лучшие офицеры Десятого легиона работали с его воинами, а после ухода в Галлию дело должен был взять в свои руки Помпей. За время совместной деятельности все трое прониклись друг к другу уважением и научились сотрудничать, учитывая особенности характера и поведения каждого. Заключение сделки даром не прошло.

После событий в собственном особняке Бибула не видели ни на одном из заседаний сената. По городу поползли слухи о продолжительной болезни соконсула, но Цезарь ни словом не обмолвился об истинном положении вещей. Он сдержал данное маленьким рабам обещание и отдал их на воспитание в надежные, любящие семьи. Чувство стыда за то, что страдания детей помогли добиться цели ему самому, побудило консула выкупить их на свободу, хотя эта операция заметно истощила его фонды. Удивительно, но этот простой поступок принес новому консулу более глубокое удовлетворение, чем все остальные начинания.

– Брут! – раздался вдруг звонкий женский голос.

Юлий развернул коня, а Брут с радостной улыбкой наблюдал, как сквозь плотную толпу зевак к воротам пробивается Александрия. Подойдя, она встала на цыпочки, чтобы поцеловать любимого, но Брут легко поднял красавицу и посадил в седло перед собой. Юлий отвел взгляд, делая вид, что ничего не заметил. Глядя на счастье друга, невозможно было не думать о Сервилии.

Когда Александрия наконец снова очутилась на земле, Цезарь заметил в ее руках сверток. Еще не остыв от жаркого поцелуя Брута, девушка смущенно протянула его консулу. Юлий принял подарок и бережно развернул ткань. Чудо! Перед ним предстал искусно выкованный шлем. Металл был тщательно отполирован маслом, но самым удивительным казалось то, что забрало было выполнено в форме человеческого лица и точно повторяло черты самого Цезаря.

Консул бережно поднял шлем над головой, а потом надел его, нажал на забрало и услышал негромкий щелчок. Шлем подходил безупречно – словно был сделан после множества примерок. Прорези для глаз оказались достаточно широкими и позволяли прекрасно видеть все, что происходило вокруг. Лица товарищей говорили именно о том эффекте, которого и добивалась художница.

– Выражение не слишком дружелюбное, – пробормотал Октавиан, не в силах отвести взгляд.

Брут согласно кивнул, а Александрия поставила ногу в стремя Юлия и поднялась, чтобы поговорить наедине:

– Надеюсь, он защитит тебя лучше, чем тот шлем, который ты носишь обычно. Наверху есть прорезь для плюмажа, если он тебе понадобится. Второго такого шлема нет больше ни у кого.

Цезарь взглянул на мастерицу сквозь железную маску и на какую-то долю секунды возмечтал, чтобы она могла принадлежать ему, а не другу.

– Спасибо, он просто безупречен, – искренне поблагодарил консул.

Нагнувшись, обнял красавицу, едва не утонув в терпком, густом аромате ее духов. Противиться порыву не было сил, и Юлий быстро снял шлем. Александрия стояла, раскрасневшись не только от жары. В конце концов, легион сможет подождать и еще немного. А он сам все-таки попробует до отъезда встретиться с Сервилией.

– Александрия, прошу нас извинить. Друзья! У меня в городе есть срочное дело. Завершив его, мы сможем присоединиться к легионам!

Домиций тут же вскочил в седло, а двое других всадников развернули коней. Александрия послала любимому воздушный поцелуй. Цезарь пришпорил коня, и всадники стремительно поскакали по улице, заставив толпу броситься врассыпную.

Подъезжая к дому Сервилии, Брут казался уже не таким счастливым, как во время встречи с Александрией. Окончание любовной истории Цезаря и его собственной матери не могло не радовать. Но сейчас, при виде решительного выражения на лице друга, он едва не застонал. Оказывается, радоваться рано. Можно было предвидеть, что Юлий просто так не сдастся.

– Ты уверен, что это следует делать? – не удержался Брут, когда друзья спешились возле дома Сервилии и отдали поводья ее рабам.

– Уверен! – коротко отрезал консул, стремительно направляясь к двери.

Консулу Рима беспрепятственно открывались все двери в городе, но каждый из четверых мужчин был по-своему знаком обитательницам заведения, так что Октавиан и Домиций задержались в холле, чтобы попрощаться с собственными подружками. Брут же поудобнее устроился на длинном мягком диване и приготовился к терпеливому ожиданию. Он заходил в этот дом лишь для того, чтобы навестить мать. Однако даже в этом факте было нечто, туманно намекавшее на инцест, а потому молодой человек изо всех сил игнорировал живой интерес, который проявляли к нему девушки. Ведь у него была Александрия.

Юлий уверенно направился по коридору в комнаты Сервилии. Что он скажет? Ведь они не общались уже несколько месяцев! Впрочем, расставание несло собственную магию, а невозможность продолжения отношений могла подарить хотя бы дружбу.

Увидев Сервилию, Цезарь восхищенно застыл. На красавице была темно-синяя туника, оставлявшая открытыми стройную шею и нежные плечи. Но самое главное, на груди в изящной золотой оправе темнела подаренная им жемчужина. Да, Александрия действительно заслужила ту репутацию, которой пользовалась.

– Я уезжаю, Сервилия, – произнес Цезарь, подходя ближе. – В Галлию. Подумал о тебе, когда был уже у городских ворот, и вот, как видишь, вернулся.

Ему почудилось, что на губах красавицы мелькнула едва заметная улыбка, и это придало сил. Любимая никогда еще не выглядела такой изысканной, как сегодня. Этот образ он будет вспоминать постоянно – каким бы долгим ни оказался путь. Юлий крепко сжал руки Сервилии и заглянул ей в глаза:

– Может быть, поедешь со мной? Я приготовлю для тебя лучший экипаж. На юге Галлии есть римское поселение, и мы сможем всегда быть рядом.

– Чтобы тебе не пришлось искать там шлюх, Юлий? – тихо, но достаточно резко уточнила Сервилия. – Забеспокоился, что вдали от дома без женщины будет не слишком уютно?

Цезарь смотрел на бывшую любовницу изумленно, видя лишь почти пугающий своей искренностью холод.

– Не понимаю, о чем ты, – наконец произнес он.

Красавица с такой силой выдернула руки, что воин даже пошатнулся. Он ощущал сладкий, сводящий с ума запах ее духов. Когда-то вся она, целиком, принадлежала ему, а теперь он не имеет права даже взять ее за руку. Гнев переполнял душу.

– А ты жестока, Сервилия, – прошептал он.

Женщина лишь рассмеялась:

– Знаешь ли ты, сколько отвергнутых любовников устраивали сцены в этом доме? Среди них были и консулы. Или ты считаешь, что эти люди слишком могущественны, чтоб устраивать такого рода представления? Чего бы ты ни хотел от меня – не получишь! Понимаешь?

Где-то в глубине дома раздался мужской голос. Он звал Сервилию.

– Красс? Он что, у тебя?

Сервилия шагнула вперед и прижала руку к груди бывшего любовника. Лицо ее неожиданно стало жестоким, а голос моментально утратил всю свою