Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России - Лилия Кузнецова

Вильгельма Кеммерера после его кончины сменил на придворной должности Константин Карлович Зефтиген. По уже упоминавшейся статье 960 «чиновнику, вступающему по назначению начальства или по порядку службы в исправлении должности, остающейся праздною по случаю отставки, перемещения или смерти занимавших оную», производилось «жалованье и всё содержание, сей должности присвоенные, впредь до окончательного в оной утверждения».[441]

Происходил Константин Зефтиген из «русской» ветви очень древнего и, как утверждали некоторые современные журналисты, весьма знаменитого в XII веке швейцарского рода, возводившей своё начало к рыцарю Тевтонского рода, осевшему в Прибалтике.[442] От посёлка со старинным названием Зефтиген, существующего и ныне, когда-то можно было, двигаясь к югу, добраться за четыре часа езды на лошади до Берна, поскольку их разделяло лишь 25 км. Неудивительно, что члены семейства Зефтиген оставили в давние времена след в истории современной столицы Швейцарии: Яков Зефтиген в 1375 году избран членом бернского магистрата, а затем одиннадцать лет, с 1378 по 1389 годы, был главой правительства Берна. Десять лет спустя ту же высокую должность занял один из самых богатых жителей этого города Людвиг Зефтиген и правил вплоть до 1407 года.

Членов рода часто притягивала профессия ювелира. Именно этим ремеслом бургомистр Дрездена в 1748 году разрешил Фридриху Зефтигену заниматься в Саксонии.[443]

В XVIII веке в Ревеле (ныне Таллин), приняв русское подданство, успешно работал золотых дел мастер Карл-Фридрих Зефтиген, присягнувший 14 сентября 1778 года на бюргерское звание. Его сын Карл-Эммануил, официально ставший Ревельским бюргером 12 августа 1810 года, был настолько талантлив, что коллеги по профессии избрали его старшиной гильдии Св. Канута. Тем не менее он вскоре решил переселиться в поисках более счастливой фортуны в Петербург. Там у него в 1814 году родился Константин-Фридрих, а 4 февраля 1820 года на свет появился Адольф-Леопольд. Оба сына пошли по стопам отца. Скорее всего, именно он научил своих отпрысков сначала азам, а затем и секретам избранного ремесла, требующего аккуратности и собранности.

Дело в столице Российской империи удалось поставить настолько неплохо, что в середине мая 1835 года «Российский подданный ювелирных дел мастер Карл Зефтиген с женою Элизабетой, урожденной Шпигель» смог по считавшемуся заграничным паспортом путевому листу выданному по повелению Николая I, отправиться в путешествие на родину предков через чересполосицу европейских государств. В Швейцарии супружеская чета посетила местечко Зефтиген, а затем побывала в Берне, где глава семьи решил покопаться в архивах, чтобы воссоздать историю своих предков. Елизавета-Элеонора, оставшись вдовой, через 40 лет смогла довершить мечту супруга, составив в 1875 году генеалогическое древо рода Зефтигенов. А уже в наши дни праправнук Карла-Эммануила, петербуржец Эдуард Владимирович Зефтиген, также за рубежом посетивший посёлок, бывший колыбелью его предков, пытается по старинным документам воссоздать ход истории семьи.[444]

Сестра Карла-Эммануила Зефтигена, Юлиана, вышла замуж за уроженца Ревеля Эдуарда Гау (1807–1887), живописца-акварелиста, получившего в 1830–1832 годах образование в Дрезденской Академии художеств и затем уже с середины 1850-х прославившегося совершенством техники и подлинно ювелирной точностью воспроизведения в своих творениях мельчайших деталей интерьеров Императорского Эрмитажа и Зимнего дворца. В 1854 году Эдуард Гау (которого теперь предпочитали называть на русский лад Эдуардом Петровичем) удостоился звания академика. Он написал портреты своего шурина, ювелира Карла-Эммануила Зефтигена, и его жены Елизаветы-Элеоноры. Конечно, эта работа, хотя и хороша,[445] но всё же уступает творениям знаменитого сводного брата живописца, тоже художника-акварелиста Вольдемара (или Владимира Ивановича) Гау (1816–1895), который ещё в Ревеле получил основы профессии у отца, пейзажиста Иоганна Гау, а затем совершенствовался у Карла-Фердинанда фон Кюгельхена. Вольдемар Гау продолжил образование в Петербурге у придворного художника-баталиста Александра Ивановича Зауервейда, после чего, оттачивая мастерство, провёл несколько лет в Германии и Италии. Вернувшись в Северную Пальмиру художник в 1840 году занял престижную должность придворного портретиста самого императора Николая I и членов его семьи, а в 1849 году получил звание академика.[446]

Нельзя исключить, что кто-то из братьев Гау мог посодействовать родному племяннику Константину Зефтигену устроиться в 1846 году внештатным оценщиком Кабинета в помощь постоянным сотрудникам.

Старший сын Карла-Эммануила Зефтигена добросовестно служил в Кабинете оценщиком драгоценных камней и вещей до 1857 года. Двумя годами ранее на долю Константина Карловича выпала честь подготовить Большую императорскую корону к коронации Александра II, взошедшего на отчий престол после смерти 18 февраля 1855 года Николая I.

Поскольку ювелир любил, подражая старым мастерам, отрабатывать подбор и размещение драгоценных каменьев на восковой модели, исполняемой им самим в размер будущего изделия, Константину Зефтигену оказалось не столь сложно размонтировать венец русских самодержцев, почистить и промыть все детали, а затем аккуратно поместить многочисленные драгоценные камни в металлический каркас. Самым трудным оказалось подогнать нижний обруч короны под чело нового монарха, но мастер отлично справился с поставленной задачей. В немалой степени помогло умение ювелира столь хорошо рисовать, что современники считали Константина Карловича Зефтигена незаурядным художником.[447]

По сложившейся при русском Дворе традиции, царствующие императрицы имели две короны: «Большая» увенчивала их чело при обряде коронации, а «Малую» они носили при менее торжественных церемониях. То же положение сохранялось в первой трети XIX века, хотя величина «большой» короны супруги царствующего самодержца значительно уменьшилась. «Малую» же корону в наряде императриц сменил с 1834 года полумесяц диадемы, напоминающей благодаря ниспускающемуся с неё покрывалу кокошник. Правда, теперь корону государынь, называемую ранее «Большой», стали именовать «Малой» или «маленькой», она своими размерами была гораздо меньше «Большой Императорской короны» русских монархов, да и предназначалась не для самодержавной владычицы, а лишь для жены коронуемого на престол царя.