Последний завет - Андрей Егоров

— Эта… я — Густав, если не поняли, ага, — уточнил великан.

Он смутился и забормотал под нос что-то об оставшейся в клане жене, ковыряя носком правого ботинка землю.

Франц отчего-то покраснел до ушей и промолчал.

— Это Герда, — представил прекрасную незнакомку Дуго.

Напряжение тем не менее не спало.

— Как тебя угораздило нарваться на Багажников? — спросил Герман, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Ему самому показалось, что вопрос прозвучал слишком резко. Следопыт был просто ошеломлен неожиданным знакомством. Он предполагал увидеть кого угодно, но только не молодую девчонку. Он и представить себе не мог, что девушка может так ловко отстреливать Багажников, словно они были куропатками, а не опасными воинами.

— На Багажников? — переспросила Герда, ее бровь изогнулась дугой. Она внимательно посмотрела на охотника и заявила: — Просто не повезло.

Герман хмыкнул с пониманием:

— Мне тоже раз не повезло. Уходил по крышам…

— Кстати, спасибо, что помог в перестрелке, — сказала Герда.

— Пилигрима благодари, — буркнул Герман, стараясь за грубостью скрыть свое смущение.

— Уже поблагодарила, — ответила девушка, — вам тоже спасибо, — обратилась она к Францу и Густаву.

— Нам-то за что? — Франц покраснел еще больше.

А Густав открыл рот, изумленно уставившись на Герду, как будто она только что не спасибо ему сказала, а предложила вместе провести ночь.

— Густав, рот закрой, — сказал Герман. Великан ойкнул и прикрыл рот, зубы его при этом звонко клацнули.

— Ну если мы со всем разобрались, думаю, нам следует продолжить путь, а, Дуго? Рад был знакомству, Герда. Надеюсь, в следующий раз ты будешь держаться подальше от Багажников — проговорил охотник, поворачиваясь к девушке спиной.

Герман злился на себя и никак не мог понять причину этой злости. Появление девушки совершенно выбило его из колеи. Может, все дело было в его неумении общаться с женщинами и совершенно неуместном смущении, которое вдруг охватило его с ее появлением.

— Она идет с нами!

Слова Дуго заставили Германа вздрогнуть, он резко обернулся. Теперь он, кажется, знал, на ком можно выместить свою злость.

— Что-о-о?! — Герман взревел, словно раненая самка жабобыка. — Ты последних мозгов лишился, Пилигрим?! Какого дьявола нам ее брать с собой?!

— У тебя что, проблемы? — Герда удивленно посмотрела на Германа.

— Да! У меня проблемы! Большие проблемы! У нас у всех проблемы! Но главная проблема — это ты! На кой хрен тащить ее за собой? Мне Франца хватает! Я что, так сильно похож на няньку?!

— Ты похож на дурака, — усмехнулась Герда и, пройдя мимо Германа, направилась к машине Багажников. — Хочешь ты или нет, но я иду с вами.

От такой наглости следопыт лишился дара речи и вопросительно посмотрел на Пилигрима.

— Ее помощь будет нам полезна, — проговорил Дуго, стараясь вразумить Германа, — я действительно так думаю.

К Герману вернулся дар речи, и он разразился гневной тирадой:

— Дуго, а ты вообще понимаешь, что делаешь?! На кой черт она нам нужна? Зачем нам лишняя обуза?

— Я же говорю, ее помощь будет нам полезна, — терпеливо пояснил Пилигрим, успевший свыкнуться с особенностями тяжелого характера следопыта, — она отлично стреляет, друг мой. Если ты не успел заметить, с карабином она обращается лучше нас всех. Поверь мне, нянька ей не нужна. У нее множество полезных талантов, которые существенно облегчат нам жизнь.

— А не кажется ли тебе, друг мой, — выдавил Герман, — что очень подозрительно и странно, когда неизвестно кто ни с того ни с сего воспылал желанием отправиться с нами в дорогу, не зная даже, куда и зачем мы идем?

— Я ей все рассказал, — заметил Дуго, — и она выразила желание присоединиться к нашему небольшому отряду. На что я, признаться, сильно рассчитывал.

Герман не нашел слов и лишь выдохнул, сжав кулаки.

— А разве это правильно, — встрял в разговор Франц, решив, что настала пора помочь Герману, — рассказывать о наших делах первому встречному?

— Герда — не первая встречная, — ответил Пилигрим, — я с ней очень давно знаком, мой мальчик.

— Насколько давно? — спросил Густав.

— Очень и очень давно, и я уверен в ней, как в самом себе. Чтобы вам было спокойнее, могу сказать, что она — тоже Пилигрим.

Густав недоверчиво хмыкнул:

— Она? Да брось заливать…

— Я говорю правду, — рассердился Пилигрим.

А вот Герман отчего-то совсем не удивился, но все же, проявив недюжинное упрямство, спросил:

— Тогда где ее посох, раз она Пилигрим?

— Мне не нужен посох, — насмешливо проговорила Герда, выглядывая из кабины машины Багажников. — Но если ты такой недоверчивый, могу показать тебе знак Пилигрима.

— Если он накалякан у тебя на заднице, то покажи. Мы все посмотрим с удовольствием, — ответил Герман.

Девушка, возмущенно фыркнув, скрылась в кабине.

— Не обижайся, — крикнул ей Густав, — это он со всеми так шутит… про задницы…

— Я ведь говорил вам, что не только я искал Последний Завет, — сказал Дуго, — Герда тоже участвовала в поисках, просто мне повезло больше остальных. И про тех, кто летает на геликоптерах, она знает много всего интересного. Она поможет добраться нам до Дрездена и передать книгу Мегаников Госпитальерам.

— Мне все равно это не нравится, — сообщил Герман, — есть у меня какое-то чувство, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет.

— Быть может, ты не любишь мутантов, Герман? — Герда выпрыгнула из кабины, натягивая перчатки с обрезанными пальцами.

— Не твое дело! — буркнул охотник.

— Ах, не мое… понятно, — протянула Герда и обернулась к Пилигриму: — Все в порядке. Топлива в этой колымаге совсем немного, но при наличии определенной удачи довезу вас до самой окраины Города.

— Любит он, любит мутантов, даже очень любит, — крикнул Густав. — Не сомневайся!

Герман покраснел и попросил Густава заткнуться.

— А чего я такого сказал?! — удивился великан. — Ты умеешь водить машину? — спросил он Герду.

— Немного, — ответила она, — был некоторый опыт под Берлином. Так что всех желающих прошу внутрь.

— Чур я на пулеметах! — заорал Густав и в мгновение ока забрался в машину.

Он схватил труп Багажника, потянул его на себя и швырнул вниз. Через мгновение из люка на крыше машины торчала довольная физиономия великана. Густав любовно поглаживал пулеметы, поминутно поправляя трофейную каску. В другое время Герман пошутил бы над ним, но не сейчас, настроение у него было самое мрачное.