Венерин башмачок - Алина Знаменская

— Ну как же? — растерялся полковник. — Я в некотором роде…

— Вот и дело-то! В некотором! Ты тут не первый!

И Ульяна, беззастенчиво загибая пальцы, стала называть фамилии сестриных официальных и гражданских мужей. Тех, кого помнила.

Полковник засмущался Он не знал, что ответить на такие выпады.

— И где они теперь? — резонно поинтересовалась Ульяна. — Ветром сдуло. И тебя сдует, ежели будешь шибко высовываться. — И она кивнула на обглоданную куриную ножку.

Полковник растерянно притих. А Ульяна разносила его почем зря и остановиться не могла.

Но Инна Викторовна остановила ее. Влетела на кухню и сказала:

— Тише вы! Замолчите.

И включила телевизор. Показывали Африку. Рахитичных негритят со вздутыми животами, тростниковые хижины, грязно-мутную реку.

Все трое прилипли к экрану.

— Не удалось избежать новой вспышки дизентерии и на территории Южно-Африканской Республики, — объявила диктор. — Больницы переполнены, а зараженные все продолжают поступать.

И все. Канал переключился на другой сюжет, а сестры так и остались перед телевизором, не в состоянии не то что спорить, но и даже просто говорить. Не сговариваясь, бросились они к телефону. И услышали страшную новость. Машенька, их первая внучка, которую они вместе качали в колыбельке, умерла от дизентерии. В дом Инны Викторовны пришло горе.

— А католическое Рождество — это теперь наш семейный праздник?

Петров хитро блестел глазами и что-то прятал за спиной.

— Конечно, — невозмутимо ответила Лариса, дорисовывая последние штрихи макияжа. — Умару — католик, и мы должны быть солидарны.

Петров притворно вздохнул и протиснулся в спальню вместе со свертком.

Лариса сделала вид, что ничего не заметила. В зеркале ей виден был весь Петров, в парадном костюме, с галстуком. И то, как он возился, разворачивал свой сверток. А сверток был плоским, и она уже догадалась, что там картина. К тому моменту, когда Петров справился с завязками И бумагой, Лариса повернулась к мужу лицом, чтобы оценить подарок.

— Закрой глаза! — поспешно заорал он.

Лариса повиновалась. Муж приблизился и установил свой подарок так, чтобы Лариса увидела сразу во всем объеме.

Она открыла глаза. Это действительно была картина. На пестром фоне разнотравья выделялся бордово-желтый цветок. Он гордо выпирал свою желтую губу, собственными листьями создавая себе фон. Вдалеке художник изобразил холмы с обрывками леса. Но сразу становилось понятно: картина писалась ради цветка. И он был прекрасен.

— Нравится?

— Спасибо, Саша… — Лариса была тронута. Она не могла сразу подобрать слова, чтобы выразить нахлынувшие чувства. Она понимала, что подарку предшествовала целая эпоха: сначала Петров обдумывал, потом искал художника, потом объяснял тому, что да как. — Где бы нам ее повесить? — Она задумчиво осмотрела спальню.

Когда в комнату вошел Петров-средний, то застал такую картину: родители, нарядные и полностью готовые отправиться в гости, с молотком и линейкой возятся у стены.

— Мы в гости-то идем? — поинтересовался он.

— Идем, — хором подтвердили предки.

— Тогда завяжите мне кто-нибудь галстук.

Лариса поняла, что Сашка пришел специально для того, чтобы она внесла последний штрих в его облик. Он любит, чтобы она уделяла ему внимание. Ведь в основном ее время занято мачышами. Маленький Димка такой шустрый, никому покоя не дает. Ползает по квартире, как снегоход, вот-вот встанет на ноги и побежит. С Аней приходится много заниматься, чтобы оценки были хорошие. Вот Санька и хитрит. Лариса завязала ему галстук и поправила воротник.

— Нравится картина?

— В нашей семье, похоже, культ венериного башмачка, — констатировал Саша.

— Это наша семейная легенда, — отозвался Петров-

старший с табуретки. — Когда я отважно спасал Ларису Николаевну из лап смерти, у нее на шее висел талисман с цветком.

— Но сначала Лариса Николаевна нашла меня, — напомнил Саша. — И если бы мы с Димой не полезли в эту пещеру, то вы вообще никогда бы не познакомились. Ты ведь, батя, не любитель ходить на родительские собрания.

— Оболтус… — проворчал отец и слез с табуретки.

— Какие вы оба красивые! — похвалила Лариса и подтолкнула их к выходу. — Нехорошо опаздывать.

Когда Петровы прибыли в дом Ларисиной тети, все были уже в сборе. Юлька выбежала им навстречу и сразу затеяла возню с Аней. Маленького Димку унесли наверх — он уснул еще в машине. В гостиной командовал полковник. Он расставлял бутылки, Андрей помогал ему. Рядом с Андреем Лариса заметила незнакомую девушку.

Лариса прошла за теткой на кухню.

— А кто эта девушка?

— Андрюшка привел, чтоб Оксану позлить. Будто ты не знаешь его.

— Значит, к Кристине он возвращаться не собирается?

— Развелся официально. В нашей семье это был год разводов, похоже, — невесело усмехнулась Инна Викторовна, доставая из холодильника салаты. — Он, дурачок, не понимает, что Оксана еще не отошла от стресса. Ей время нужно.

— Она очень любила Игоря. Но ведь… прошел почти год? Любая боль исчезает…

Наткнувшись на взгляд своей тети, Лариса осеклась. Любая, да не любая. Тетя Инна до сих пор не может спокойно говорить о Лизиной Машеньке.

— Если бы Андрей слушал меня, — проворчала Инна Викторовна, но тут же замолчала. Потом добавила: — Я, Ларочка, себе зарок дала: больше ни во что не вмешиваюсь. Пусть все идет как идет. Режь хлеб.

Лариса послушно принялась за хлеб.

— Я Лизе посылочку к Рождеству отправила, — сказала Инна Викторовна, и Лариса сразу поняла, где на самом деле находится всеми мыслями ее тетка. — Игрушки, костюмчики, платьица…

Лариса только кивнула. Она представляла, какую боль испытывала тетя.

Быть так далеко от дочери, потерять внучку и не видеть, как растут близнецы… Во время эпидемии те убереглись чудом. Умару устроил им настоящий карантин.

— Как ты думаешь, Лиза простит меня… когда-нибудь? — вдруг спросила Инна Викторовна.

— Да ты-что, тетя! — возмутилась Лариса. — Она взрослая женщина, сама решала, иметь ей детей еще или нет…

Инна Викторовна только головой покачала:

— Для меня Лиза — маленький ребенок… Я вот Ульяну не позвала на праздник, знаешь почему?

— Чтобы не ворчала, — догадалась Лариса.

— А что толку-то? Я и так знаю, что она сказала бы сегодня. Ее голос так в ушах и звенит. «Нельзя в природу вмешиваться, — сказала бы она. — Сколько Бог дал детей, столько и рожай». А я вмешалась, Лариса! Я Лизоньке своей…