Аутодафе - Александр Щеголев

Я возвращаюсь к зеркалу. И тоже улыбаюсь. Вернее, просто приподнимаю верхнюю губу. Так и есть: вместо обломков – ровненькие, целенькие передние зубы… Первая ласточка. Что дальше? И неожиданно осознаю – что. Пальцы ощупывают опухоль на животе – увеличившуюся, уплотнившуюся. Кулак богатыря не стал ее причиной… Просто угодил по зреющему органу. По такому же, какой сейчас рассек Скалли… Я вглядываюсь в отражение своего лица, совершенно человеческого лица, и вдруг понимаю: оно не моё, очень похожее, но не мое. Да это вовсе и не отражение – старая черно-белая фотография, покрытая мельчайшей сеточкой трещин, и я догадываюсь, кто изображен на ней, здравствуй, отец, говорю я, но он молчит, он мертв, и я, наверное, мертв тоже, просто мы умираем долго, не сразу, мы еще долго ходим, и говорим, и считаем себя живыми… Ты прав, внучок, подтверждает мертвая Зинаида, а еще мертвым бывает больно, как мне сейчас, жаль, что так получилось, что я тогда не догнала тебя и не объяснила всё… Ты лжешь, лжешь, лжешь, самозваная бабушка, – зачем тебе такие большие зубы? – ты не хотела ничего объяснять, ты хотела меня сожрать, ты выбрала свое знамя – окровавленную грязную тряпку – и убивала всех, кто стоял на твоем пути. Зачем? Зачем? Зачем? Потому что я человек, другой, но человек, и хотела жить как люди, а люди всегда убивают друг друга, даже чаще, чем нас… Ты лжешь, они не люди, они такие, как ты, только шерсть растет внутрь, хочу сказать я, но понимаю, что она не слышит и не отвечает, что она наконец умерла, и я остался один, совсем один, никого вокруг, лишь тишина и темнота… Потом в темноте что-то сверкает – металлическое и опасное. Я вижу его – оскаленного монстра, стоящего над растерзанным трупом. В лапах окровавленная железка, направленная в мою сторону…

Восемь дней назад

Нос лодки мягко ткнулся в береговой песок. Причалила она поодаль от поселка временных – в километре выше по течению Хантер снял карабин с предохранителя, опустил на глаза прибор ночного видения. Шагнул на берег.

– С Богом! – напутствовал его Василий Севастьянович. – Не геройствуй там дуриком…

– Да какой из меня герой… – улыбнулся Хантер. Улыбка была хорошая, мальчишеская. – Услышите пальбу – не ждите, отплывайте. Обернется дело плохо – к лодке прорываться не буду, попробую уйти вплавь.

– Смотри, Серега, даром что июнь – вода ледяная. Хватанет судорога – мигом сыграешь в Чапая.

– Ничего, приходилось и зимой плавать… – ответил Хантер. И пошагал в сторону поселка временных.

Старик недолгое время сидел, тревожно прислушиваясь… Потом не выдержал: подхватил чудовищных размеров ружьё, вылез из лодки, до половины втянул ее на берег. И пошагал следом за Хантером – бесшумной походкой таежного охотника. Ущербная луна давала мало света, но разглядеть дорогу позволяла.

* * *

Поселок временных казался необитаемым – в окнах ни огонечка. И не слышалось звуков, привычных для ночной деревни, – ни гавканья потревоженных чем-либо собак, ни мычания скотины в стайках, ни хлопанья крыльев курицы, увидевшей на насесте кошмарный сон про острый нож и раскаленную сковородку…

И тем не менее за молчаливыми фасадами низких домов чудилась какая-то жизнь – скрытая, неявная, безгласная.

Хантер терпеливо выжидал. И дождался – тихонько скрипнула входная дверь, смутно видимый силуэт скользнул в сторону. Человек? Не похоже… Слишком низкий контур. И слишком массивный.

Движения любителя ночных прогулок различались с трудом – лишь тени, отбрасываемые в лунном свете кустами, становились гуще, непрозрачнее… НЕЧТО медленно и бесшумно скользило в сторону дальней от реки окраины поселка. Хантер двинулся следом, постаравшись как можно точнее запомнить расположение логова в ряду безликих домов.

Еще одна дверь скрипнула – совсем рядом. Потом еще, еще, еще… Темные громоздкие фигуры проскальзывали на улицу. Некоторые оказались совсем близко, можно было хорошо разглядеть огромные мохнатые туши… Казалось, загадочные обитатели поселка получили сигнал: «Чужак! Все на облаву!»

Охотник замер – стиснув оружие, не дыша, не шевелясь. И с тоской ожидая, что сейчас превратится в дичь… Черный ночной комбинезон и полная неподвижность могли укрыть от глаза и уха, но не от чуткого обоняния.

Однако даже ближние твари не обращали внимания на неподвижного человека. Безмолвно двигались в ту же сторону, что и первая.

Хантер попытался было пойти вслед за удаляющейся странной процессией. Шагнул раз, другой – и замер. Потому что рядом прозвучал голос – тихий, на пределе слышимости:

– Спокойно. Не дергай карабином. Хотел бы добраться до твоей шеи – уже добрался бы. Обернись. Медленно.

Сергей обернулся – именно так, как просили. Отчего-то убежденный, что увидит огромную мохнатую тварь, заговорившую человеческим голосом…

Но позади стоял человек, лицо смутно белело в лунном свете. И было с этим лицом что-то не в порядке…

– Не надо туда ходить, – сказал человек. – Не наше дело. Не людское. В хату пошли. Есть о чем потолковать.

Короткие тихие фразы звучали уверенными приказами. Хантер подчинился, держа указательный палец в скобе карабина, рядом со спусковым крючком.

* * *

Электричества в доме не было. Даже керосиновой лампы не было. Горела одинокая свеча, но ее крохотный трепещущий огонек позволил разглядеть хозяина…

Он оказался стар, или так лишь казалось из-за белоснежных седых волос – по чертам лица ничего не понять, черт на искореженном лице фактически не осталось… Лишь одиноко поблескивал уцелевший глаз. Судя по всему, изуродовали человека давно.

– Кто вы? – первым делом спросил Хантер.

Человек пожал плечами. Мимику лица он старательно контролировал, старался не допускать движений разорванных и кое-как сросшихся лицевых мышц. Знал, какое неприятное впечатление производят его попытки улыбнуться или нахмурить лоб.

– Я здесь живу. А ты сюда пришел. Ночью, с оружием. Тебе и представляться первому. Но незачем… Ибо не знаешь, кто ты. И как тебя зовут – не знаешь.

– С утра еще помнил, – попытался пошутить Хантер. Слова прозвучали угрюмо, настороженно. Снятый с предохранителя карабин лежал на коленях, и направить ствол на хозяина было секундным делом.

Человек оставил его слова без внимания. Помолчал, затем спросил:

– Как считаешь, почему они (последовал кивок куда-то в сторону) тебя не учуяли?

Хантер, похоже, за короткую паузу собрался с мыслями и проанализировал недавние события.

– Потому что кто-то приказал им не обращать внимания и отвлечь меня этим ночным шествием. Чтобы незаметно подобраться сзади и изобразить благородного героя, брезгующего бить в затылок. Уточнить, кто именно?

– Никто никому ничего не приказывал. Ты пахнешь, как свой. У меня, к примеру, другой запах. И порой это… – Человек резко оборвал фразу. И столь же резко оборвал жест – словно хотел коснуться рукой изуродованного лица, но неожиданно передумал. Закончил иначе: – А мать назвала тебя Стасем. Станиславом – в честь деда.