Face-to-face - Галина Тер-Микаэлян

Спустя два часа, когда дневной жар спал, и солнце уже начало клониться к закату, Халида Лузгина родила двух сыновей-близнецов. В эту ночь Сергей Муромцев опять видел во сне дочь, и она вновь говорила ему непонятное:

«Пять раз обойдет Планета греющую ее звезду, и еще до того, как замкнется шестой круг, вероятность полного исчезновения цивилизации Носителей Разума асимптотически приблизится к единице. Берегитесь, мы слились со многими из вас, если наш Разум деградирует, то беда неминуема и для вашей цивилизации»

За окном поезда «Воронеж-Москва» стояла ночь, пассажир, беспокойно ворочавшийся на верхней полке, видел странный сон: с ним говорила девушка с неподвижным лицом и удлиненными глазами Клеопатры:

«Интегратор случайных процессов в последний раз проанализировал информацию.

Среднестатистическое значение параметра прогресса стремительно падает, функция показателя негативных тенденций имеет вид дельта функции, вероятность полного исчезновения цивилизации Носителей Разума равна единице.

Гибель и деградация неизбежны».

Проснувшись, мужчина потряс головой, чтобы избавиться от мучительного ощущения кошмара, и поглядел на часы — до прибытия в Москву оставалось пятьдесят минут. Цифры на дисплее показывали дату — двадцать шестое апреля одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Ощущение реальности принесло некоторое облегчение, ему даже захотелось мысленно над собой посмеяться — приснится же такая чушь, — но стало вдруг не смешно, а тревожно.

Спустя два часа он доехал до станции метро «Теплый Стан» и, выйдя из-под земли, поспешил к автобусной остановке. Ночной кошмар уже забылся, теперь иная тревога леденящим холодом сжимала ему душу. Подъехавший автобус был набит пассажирами, в салоне стояла невыносимая духота, потому что водитель неизвестно для чего включил отопление. Женщина с двумя набитыми продуктами сумками уже в третий раз спрашивала:

— Мужчина, вы выходите на следующей?

Но прибывший воронежским поездом человек о чем-то глубоко задумался, глядя в окно, и никак не реагировал на ее вопрос. Женщине было жарко, по лицу ее ручьем стекал пот, и она, не выдержав, слегка пихнула безмолвного пассажира одной из своих авосек.

— Мужчина, вы оглохли? Я вас в десятый раз спрашиваю — выходите?

Вздрогнув, он очнулся, слегка повернул голову в сторону раздраженной дамы, и выражение его лица было таким, что она почему-то сразу умолкла.

— Извините, пожалуйста, я вас не расслышал, — тон его был изысканно вежлив. — Да-да, я сейчас выхожу.

Выбравшись со своей поклажей из душного салона и пройдя несколько шагов, женщина почему-то обернулась. Интеллигентный пассажир стоял к ней спиной, и во всей его фигуре чудилась странная нерешительность. У дамы неожиданно мелькнула мысль, что он не знает, куда идти — ну, приехал, может, человек к родственникам в Москву из Сибири, добрался до нужной остановки, а на месте никак не сориентируется. Мужчина вежливый, из себя видный и очень даже нестарый — лет тридцать пять, не больше. Ее немного кольнула совесть за сказанные в автобусе грубые слова, и захотелось вернуться, чтобы предложить ему свою помощь. Однако сумки так оттягивали руки, что женщина лишь вздохнула и поплелась дальше, а человек остался стоять на остановке.

Он не был здесь почти семь лет, и за это время район новостроек принял вполне обжитой вид — вывеска «АПТЕКА» была покрыта грязными подтеками от недавно стаявшего снега, витражное стекло на остановке покрывала сеть мелких трещин, а наклеенное поверх одной из них объявление гласило:

«Семья из трех человек, занимающая четырехкомнатную квартиру в центре Волгограда, обменяет ее на двухкомнатную в Теплом Стане по договоренности».

На уютной лавочке для ожидающих автобуса пассажиров было вырезано неприличное слово из трех букв, а под ним красным фломастером выведена душераздирающая надпись: «Таня + Саша = Любовь навеки!»

Постояв минут пять, мужчина вздохнул и направился к переходу — нужный ему дом находился на другой стороне улицы. Он обогнул здание с торца, вошел в первый подъезд и, скользнув взглядом по висевшей на двери лифта табличке «Лифт не работает», начал подниматься по лестнице. Прежде, чем нажать кнопку звонка на обитой стандартным черным дерматином двери, рука его дважды поднималась и падала, бессильно обвисая вдоль туловища.

Красивый черноглазый паренек лет шестнадцати, открывший дверь, с недоумением уставился на незнакомого посетителя.

— Вы к кому?

— Я… — не сумев подавить охватившее его смятение, мужчина вдруг сказал совершенно не то, что хотел, а первое пришедшее на ум: — Извините, Петровы здесь живут, или я ошибся?

— Петровы здесь не живут, вы, наверное, перепутали подъезд, я сейчас вспомню, в каком же они подъезде, — мальчик сосредоточенно наморщил лоб, потом повернулся и крикнул куда-то вглубь квартиры: — Тань, ты не помнишь, в каком подъезде живут Петровы? А то тут спрашивают.

— Какие Петровы? В третьем подъезде есть Петровы, в шестом тоже есть, — ответил девичий голос, и на пороге комнаты встала высокая девушка с ярко подведенными глазами, делавшими ее похожей на египетскую царицу. Она пристально посмотрела на неожиданного визитера, и под взглядом ее он сначала неловко поежился, а потом внезапно похолодел, узнав девушку из ночного сна в вагоне поезда. Паренек же, ничего не заметил и доброжелательно сказал:

— Вы знаете, вы, наверное, попали не в тот подъезд, — он взглянул на посеревшее лицо стоявшего перед ним мужчины и испугался: — Вам что, нехорошо? Хотите — зайдите, присядьте.

— Нет-нет, спасибо, я… Ничего, просто, по лестнице быстро поднялся, лифт… Спасибо, я пойду, извините.

— Подождите минуточку, я накину плащ и вас провожу, — внезапно проговорила девушка.

— Не надо, спасибо, — ответ его прозвучал отрывисто и даже немного резко.

Мужчина начал быстро спускаться по лестнице, и так торопился, что даже не повернул голову, услышав, что сзади кто-то бежит. Выйдя следом за ним на улицу, девушка с минуту шла рядом, не говоря ни слова, потом внезапно остановилась и взяла его за руку.

— Дядя Юра, — сказала она, — подожди, я знаю, что это ты.

— Что? — нервно дернувшись, он попытался высвободиться, но девичьи пальцы цепко держали рукав. — Девушка, я вас не понимаю, мне пора, извините.

— Зачем же ты тогда приехал? Перестань мучиться, я знаю, что это ты. Все думают, что ты умер, поэтому Тимур тебя и не узнал, не переживай из-за этого. Не надо было тебе уходить и выдумывать каких-то Петровых.

— Я… Вы… вы, правда, ошибаетесь, — голос мужчины теперь звучал еле слышно.

— Не надо, ладно? Я никогда не ошибаюсь. Поговорим?

Они дошли до конца тянувшейся вдоль дома детской площадки и присели на скамейку рядом со сломанными качелями.