Замок Орла - Ксавье Монтепен

– Будет с минуты на минуту, мессир, – выходя вперед, сказал какой-то крестьянин.

– Почему опаздывает?

– У его телеги сломалось колесо недалеча от Со-Жирара. Починит и тогда подъедет.

– Ладно, займемся им в последнюю очередь.

И приказчик принялся за других ленников.

Давайте предоставим ему заниматься его нелегкими трудами, а сами перенесемся во внутренний двор замка.

С эспланады повозки одна за другой подъезжали к крыльцу с длинной лестницей, что вела к парадной двери главного здания. Антид де Монтегю стоял на верхней ступени крыльца, и каждый ленник, проходя мимо, задерживался, чтобы приветствовать его и дать ему осмотреть хозяйским глазом привезенные подати. Вслед за тем повозки сворачивали направо, выезжали на дозорный путь и останавливались на Водосборном дворе. Там слуги их быстро разгружали и распределяли провиант по складам и хранилищам. После этого повозки, порожняком, сворачивали на ту же дорогу, по которой прибывали, катили обратно через всю эспланаду и выезжали из замка.

К тому времени, когда мы приблизились к владетелю Замка Орла, уже смеркалось – день клонился к вечеру, и вереница повозок незадолго перед тем закончилась.

– Это еще что такое? – спросил Антид де Монтегю одного из шталмейстеров, находившихся рядом. – Если все кончилось, почему стража не возвращается, почему не заперли ворота?

Шталмейстер поспешил разузнать что к чему и через некоторое время вернулся на пару с приказчиком.

– Монсеньор, – смиренно, с глубоким почтением доложил тот, – мы ждем еще кое-кого…

– Кто же этот дерзкий плут, заставляющий себя ждать?

– Монсеньор, это Реми Гарба из Менетрю-ан-Жу.

– Отец ординарца Лакюзона?

– Он самый, монсеньор. Впрочем, у него есть оправдание за проволочку.

– Какое же?

– По дороге с ним случилась незадача: на подъезде к Со-Жирару у его телеги сломалось колесо.

– Пусть пеняет на себя, перед дорогой надобно все проверять.

– Что же делать, монсеньор?

– Пусть стража возвращается, и запирайте ворота!

– А как же Гарба, монсеньор?

– Пусть завтра приходит.

Приказчик уже собрался удалиться, чтобы исполнить волю хозяина, как вдруг в эту самую минуту с эспланады донесся звонкий, красивый голос: звучал первый куплет песенки, которую горцы Лакюзона переняли у обитателей долины. Песенка эта родилась в Брессе, и партизаны заводили ее лишь тогда, когда хотели посмеяться над брессанцами, которых они ненавидели и презирали всей душой.

А пел голос вот что:

– Мессир приказчик, – крикнул издалека кто-то из прислуги, – а вот и Гарба из Менетрю-ан-Жу пожаловал!

– Ладно, иду.

И приказчик было собрался обратно на эспланаду.

Антид де Монтегю его остановил.

– Нет, – сказал он, – ждите здесь, а Гарба пусть приведут на передний двор замка – подати взыщите с него при мне.

Слуга побежал передать опоздавшему требование господина графа.

И вскоре песенка зазвучала совсем близко:

В эту минуту появилась груженная сеном телега, запряженная парой волов, которых погонял стрекалом наш певец.

– Э, – воскликнул тут Антид де Монтегю, – это ж не Гарба-ленник, а Гарба-ординарец!

– Сын заместо отца, монсеньор, к вашим услугам, – отвечал малый, стягивая с головы шапку и останавливая волов, – что отец, что сын – одно и то же…

– Как же это вышло?

– Все просто, монсеньор. Повстречал я отца у Со-Жирара, глядь, а у него там поломка случилась, да и сам он весь какой-то хворый, вот я его и подменил, чтоб на него не гневались за опоздание.

– Так ты что же, капитану сегодня не надобен?

– Похоже, так оно и есть, монсеньор, раз он отпустил меня до завтра.

– А сам-то он где сейчас – в Гангоновой пещере?

– Нет, монсеньор, нынче утром подался куда-то.

– Один?

– С полковником Варрозом, преподобным Маркизом и шестью десятками горцев.

– Должно быть, на вылазку?

– Кажись, так, монсеньор.

– И куда же?

– Капитан мне не докладывал.

– А когда вернется, знаешь?

– Нынче ночью, монсеньор.

Покуда владетель замка и ординарец вели меж собой этот разговор, стало совсем темно.

– Монсеньор, – сказал тут приказчик, – угодно ли вам будет, ежели мы начнем взвешивать сено и мешки?

– Только не сегодня, – ответил Антид. – Уже давно пора поднимать мосты и запирать ворота. Вот завтра все и взвесите.

– А с телегой как быть?

– Пускай отвезут ее на Водосборный двор и распрягут.

– Монсеньор, – сказал тогда Гарба, – я хотел бы попросить вас об одной милости.

– Какой?

– Дозвольте отвести моих волов в стойло и оставить там на ночь, а я прекрасно переночую и в телеге, на сене.

– Что до волов, не возражаю, а вот ты – другое дело. Ночью посторонним в замке не место, кто бы они ни были.

– Видите ли, монсеньор, завтра на рассвете мне велено быть уже в Гангоновой пещере.

– В таком случае отправляйся ночевать к своему отцу в Менетрю-ан-Жу, а завтра пусть он сам забирает свою телегу с волами.

– Хорошо, монсеньор.

– А когда увидишь капитана Лакюзона, полковника Варроза и преподобного Маркиза, передай, что мои чувства к ним неизменны – так было и будет всегда.

– Непременно передам, монсеньор.

– А теперь ступай, мой друг.

Гарба ударил валов стрекалом и повел их к дозорному пути, а сам походя запел дальше:

Телега выкатила на Водосборный двор. Наш малый распряг волов, бросил телегу посреди двора и, перед тем как отбыть восвояси, произнес довольно громко, будто обращаясь к самому себе: