Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

Ветер сыпанул крупой и Остин отвернулся — его взгляд упал на восток. В полусвете холодных лучей простиралась отлогая, замкнутая кольцом зубчатых стен Семерейская долина, расчерченная ломаной нитью Этлены. Река неслышно текла по ледяным хребтам Вал-Геар и исчезала на юге среди мрачных лесистых косогоров. Беззвучная и холодная вода в свете серевшего мрака блистала жемчужным зеркалом, раздаваясь многочисленными ручейками и рукавами. Летом по ее берегам сверкали белоснежные камни, а вокруг благоухала мягкая зелень ландышей и омелы. Сейчас вся долина холмилась колючими сугробами-клыками и казалась разинутой пастью белозубого дракона.

Дальше — в милях двадцати к юго-западу зиял черный провал, а за ним вздымалась отвесная сверкающая скала. С севера нависали снежные громады Драконовых гор. Собственно говоря, замок и был отстроен три эльфийских поколения назад на высоком склоне этих холодных неприветливых гор, с одной единственной целью — дать убежище всем обездоленным и угнетенным равнины Трион. Ательстанд (как назывался приют) принадлежал лорду Остину Орлиный Глаз с тех самых пор, как сию величественную твердыню ему передал отошедший в Арву Антре отец — валларро Эрлиндор.

В замке делили кров и очаг не только Дети Рассвета, но и белые гоблины и даже гномы, изгнанные из родных мест за некие гномьи святотатства. Мест не хватало, но благородный Остин никогда не отказывал в помощи, ибо от сотворения времен в сердцах светлых эльфов жил неиссякаемый свет милосердия. Подобно вечному огню, он грел их светлые души даже в страшную стужу, не давая пасть духом, а еще был тем маяком надежды на спасение, о котором так грезил прекрасный Перворожденный народ.

Много лет молодой эльф нес бремя хранителя убежища и протягивал руку помощи всем, кому она так была необходима. Обитатели Ательстанда в Остине души не чаяли и называли не иначе «наш благодетель». К тому же он был пригож собой. Длинные серо-русые волосы перетягивал кожаный ремешок, серебристая, как звездная пыль кожа светилась мягким сиянием. Высокие утонченные скулы, тонкий нос и мягкая линия губ свели с ума немало прелестных эльфиек. Однако, сам Остин никому взаимностью не отвечал, а все потому, что имел один недостаток, а именно — один зрячий глаз цвета расплавленной стали. Второй он потерял в схватке с гоблинами у подножия Гор Жизни, и теперь его скрывала косая белая повязка, перекинутая через голову и левое ухо.

За спиной послышался шорох — стукнула дверь, полились журчащие голоса, зашелестела невесомая поступь. Остин обернулся: внутренний двор побежал косыми тенями. Три высоких эльфа в серых плащах со скарбом в руках заскользили по мраморным плитам к соседнему крылу замка; стайка детей, заливисто смеясь, закружилась на заметенном сугробами крыльце. Из-за каменного фонтана вынырнули два орка-фаруханца (единственные орки в замке) и, раскланявшись эльфам, грузно потопали к конюшням.

Замок просыпался. Открывались резные двери балкончиков, в темных окнах распахивались темно-бордовые шторы, на сверкающие террасы выбегали юные эльфийки, развешивая белоснежные простыни и полотенца.

Остин поднес замерзшие пальцы ко рту и подышал. Восток разгорелся зарей; в прорехи снежных облаков падали каскады винно-красных лучей. Он чуть слышно вздохнул: утро наступило, дозор окончен, и ему пора приступать к дневным обязанностям владетеля Ательстанда.

Главная дверь замка тихонько приоткрылась и на крыльцо выскользнула хрупкая дева с корзиной, полной белья. Она была облачена в воздушное платье цвета спелого персика с высоким воротом и широкими рукавами и белый бархатный плащ, расшитый искристыми самоцветами. Длинные пепельные волосы трепетались у нее за спиной крыльями, подол тек по затянутым льдом плитам разлитым серебром. Остин залюбовался эльфийкой. Улыбкой она приветствовала других, и ее юное почти детское лицо с идеально правильными чертами лучилось нежным звездным теплом. Арианна…

Сердце молодого эльфа защемила тоска. Знакомство с прекрасной леди и ее зеленоглазым братом случилось весьма неожиданно. Девушка и юноша искали укрытие, и благородный эльф приютил голодных и бесприютных Арианну и Эридана, измученных дальней дорогой со стертыми до крови ногами, без пейса в кармане. С тех дальних пор прошло немало лет, они подружились, не раз выручали друг друга из бед, но так и не открыли мужчине сердец. Остин понятия не имел: кто они, откуда родом, от кого бежали много дней и ночей с Заокраинного Запада и почему первое время прятали лица под капюшонами. Арианна так похожая на своих сородичей — лесных эльфов и столь разительно отличавшаяся от них являлась для Орлиного Глаза великой загадкой с оттенком морозного золота на закате. И все же, робкая надежда рано или поздно познать тайны ее души и возможно стать для нее кем-то большим, чем просто друг не покидала чистое и доброе сердце молодого владетеля замка.

Его безответная любовь крепла и росла день ото дня. Он, возможно, и открылся бы ей, но физический недостаток угнетал красивого возвышенного эльфа, лишал уверенности, вселял в душу страх получить отказ. Остин молчал, страдал, но молчал, хотя и понимал, что рано или поздно его несчастное сердце не выдержит этой мучительной пытки и просто замрет от горя, и все что ему останется — тихо уйти в бесконечную весну Арвы Антре, унеся за собой песнь безответной любви.

Облака расплывались и в прорехах виднелись островки голубого неба. Ветер еще задувал с севера, но уже не швырялся снежной секущей пылью, как всю прошлую ночь. Быстро прояснялось, и вершины Драконовых гор розовели лиловыми бликами. Кричала птица. Из низин Семерейской долины ей отвечали переливчатые трели синиц.

Неужели метель и холод отступили?

На галерею поднималась дневная смена. Три лесных эльфа, два белых гоблина и гном. Все в светлых чистых плащах, вооруженные луками и мечами, а гномы — секирами. Их громкие приветствия вернули Остина на заметенную снегом крепостную стену. Он опустил ладонь на рукоять фамильного клинка На-Эна, другой — откинул отороченный белым мехом капюшон. Дозорные потекли на боевые посты, а он, сбежав по мраморным ступеням, нагнал Арианну у застывшего фонтана. Ледяной панцирь оковал горлышко и чашу бесформенным куском хрусталя и тот сверкал в лучах утреннего солнца серебряным огнем.

— Давай, помогу.

Девушка обернулась.

— Остин. Благодарю.

Мужчина перехватил корзину с бельем и молча зашагал рядом. Слева простирался большой внутренний двор, выложенный белой узорчатой плиткой. Впереди поблескивали изразцовые крыши беседок, под ними безмолвно вились засыпанные снегом клумбы, поглядывая из-под белого покрывала бутонами усохших лилий и увядших от холода роз. Справа высился замок. Хлопали сотни дверей, из распахнутых окон высовывались светловолосые головы и радовались восходу. Мужские голоса напоминали порывы бурь Диких Степей, а женские — легкие песни безмятежных волн глубокого синего Моря Ветров.

— Сынок! Вернись! Оденься теплее! На улице мороз!

— Алеандра! Дуй на кухню! Пора готовить завтрак!

— Эй, умник, стойла лошадей ты вычистил, а стойла коз не стал? Эй, я к тебе обращаюсь! Куда побежал! А ну, стой…

Остин улыбнулся. Ательстанд был делом всей его жизни, и он готов был пожертвовать ею ради благополучия его обитателей. Около сквера собрались светлые эльфы с музыкальными инструментами в руках. Белый гоблин расчищал снег в соседнем дворике. На верхних этажах перекрикивались кровельщики.