Гусар бессмертия - Алексей Волков

Русская армия была вынуждена несколько отступить хотя бы для того, чтобы собрать вместе разбросанные отряды. Мелкие стычки вроде бы свидетельствовали, что успех стал потихоньку переходить к завоевателям. Ничего столь же внушительного, как победа под Кобриным, соединенные силы саксонцев и австрийцев добиться не сумели, однако они понемногу стали отвоевывать пространство. Части Чаплица, Мелиссино, Ламберта яростно огрызались контратаками, но тем не менее отходили к кор д'арму, как тогда называли основные силы.

Решающее сражение произошло у Городечно. Сорок тысяч саксонцев и австрияк сошлись с восемнадцатью тысячами русских. Тормасов достаточно умело компенсировал нехватку войск выбором сильной позиции. С фронта она была прикрыта заболоченной в этом месте речкой Мухавец, и саксонцам предстояло переправляться под огнем через четыре узких плотины. Правый фланг был также недоступен из-за болота. Поэтому основной удар был нанесен по левому. Если точнее – с попыткой обхода левого фланга.

Постепенно основные силы русских были переброшены сюда же.

Александрийцы вместе с другими кавалерийскими полками то стояли в прикрытии батарей, то яростно сшибались с вражеской конницей, то пытались атаковать выползающие из леса колонны австрийской пехоты.

– Атакуйте, князь! – Де Ламберт указал Мадатову на объявившиеся вновь стройные шеренги австрийских гусар.

Сам он не мог возглавить атаку, имея под своим командованием большой отряд из всех родов войск.

Австрийцы шли быстрой рысью, стараясь выдержать положенное равнение на не слишком благоприятствующем этому поле.

– В атаку! Марш-марш! – привычно прокричал вслед за батальонным командиром Орлов, и его голос заглушила вторящая приказу труба.

Развернутые линии четырех эскадронов послушно тронулись навстречу противнику. Рысь стала сменяться галопом. Скорость все возрастала, и первая шеренга привычно опустила пики, готовясь к встречному удару.

Никакого страха Орлов не испытывал. Он уже порядком устал за бесконечный день и мечтал только об одном: поскорее прогнать врага прочь и потом с чувством выполненного долга растянуться на земле и хоть немного отдохнуть от схваток.

Обычно в лобовых атаках дело редко доходит до столкновения. У одной из сторон не выдерживают нервы, и она сворачивает в сторону, уходя из-под удара. Здесь не свернула ни одна.

Скакавший впереди эскадрона Орлов видел, как на него налетает стена вражеской конницы. В последний момент всадники чуть раздались, и конь Александра проскочил в получившийся промежуток.

Ротмистр пригнулся, проскакивая под свистнувшей саблей, сам нанес удар и столкнулся с кем-то из второй линии.

Конь взвился на дыбы. Александр сумел удержаться в седле, а затем воспользовался движением и сверху вниз со всей силой опустил саблю на ближайшего австрийца. Последний на свою беду едва не вылетел перед тем из седла, пытался выпрямиться, занять положенное положение и теперь просто не успевал отбить удар.

Сабля врубилась в человеческую плоть, и Орлов почувствовал, как под клинком крушатся кости. Услышать он ничего не мог. Как раз в этот момент основные силы столкнулись, и по ушам ударил крик доброго десятка людей.

Очень помогли пики, которыми вооружались первые шеренги русских гусар. При таранном ударе они действовали не намного хуже старых рыцарских копий и уж по-всякому были предпочтительнее сабель.

Впрочем, саблями добивала противника вторая шеренга.

Австрийцы были сразу опрокинуты, смяты и обращены в бегство. Орлов еще успел разрядить в кого-то пистолет, мельком почувствовал, что попал, дотянулся до промелькнувшего рядом австрияка саблей и дал шпоры коню, стараясь догнать удирающих врагов.

Ни о каком управлении боем не могло быть и речи. Шеренги перемешались, и теперь австрийцы и русские вперемешку неслись в одну сторону. Одни стремились спасти жизнь или хотя бы справиться с лошадью и попытаться дать отпор, других охватил хмельной азарт погони и острое желание разрубить беглецов на куски, а нет – так хоть рубануть получше и посмертельнее.

Внезапно всадники перед Орловым куда-то пропали, и впереди показалось выстроенное каре одетых во все белое пехотинцев.

Ждать, пока сомнут и их, солдаты не стали. Фас украсился дымками ружейного залпа, однако звуков Орлов не услышал. Очень уж громко раздавался в ушах стук собственного сердца, и пробиться сквозь него сумел бы разве что орудийный гром. Или – зов трубы.

Кто-то рядом упал, и даже времени не было понять – свой или чужой? Раз русские и австрийские гусары неслись вперемешку, то пули с одинаковой вероятностью могли поразить и тех, и других. Куску свинца без разницы, кто станет его жертвой, лишь бы не совершить полет зря.

Часть коней шарахнулась от грохота, дыма и частокола штыков, но остальные продолжали по инерции мчаться вперед и обрушились на пехотный строй.

Перед Александром неожиданно появился конь без всадника, врезался в переднюю линию, с истошным ржанием наткнулся на штыки, зато ротмистр благодаря этому сумел неожиданно для себя прорваться через австрийцев и оказаться в середине каре.

Там, как водится, было почти пусто. Если не считать двух сидящих верхом пехотных офицеров, явно командовавших подразделением, да нескольких барабанщиков, сразу прекративших перестук при виде черного, резко контрастирующего с белыми австрийскими мундирами гусара.

Война – не дуэль и не состязание в утонченном благородстве. Орлов не стал дожидаться, пока противники обнажат свои шпаги. Вернее, у старшего из них она была уже обнажена, младший только тянул руку к левому бедру, судорожно лапая воздух в поисках эфеса. Дожидаться результатов поиска ротмистр не стал.

Первый удар обрушился на того из офицеров, который был постарше возрастом. Частью сознания, продолжавшей работать в сумятице боя, Александр рассудил, что чин его должен быть повыше, чем у молодого. Следовательно, и гибель будет для противников более чувствительной.

Офицер вскинул шпагу, пытаясь прикрыться от несущейся к нему полосы стали, однако Орлов крутанул свое оружие, и навершие клинка встретилось с офицерской шеей.

Удар получился несколько смазанным, хотя и простительным в спешке боя. Голова осталась на месте, не отделяясь от туловища. Зато кровь брызнула фонтаном, мгновенно перекрашивая мундир из белого в красный, присущий не австрийцам, а англичанам, цвет.

Молодой офицер, скорее всего, адъютант, так и не найдя шпаги, попытался рвануть прочь от ужасного зрелища, однако его лошадь не смогла проломиться с тыла через солдат.

Александр рубанул по пути одного из барабанщиков, оказался рядом с адъютантом и попытался дотянуться до очередного врага.

Успех был полным. Конь гусара, видно, разделял азарт хозяина и всем весом надавил на адъютантскую лошадь, так что та завалилась на пехотный строй с тыла, пробив в нем изрядную брешь. И хоть Орлов не был уверен, насколько серьезно сумел полоснуть врага, эффект был гораздо более впечатляющим.