Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку - Валерий Киселев

Такой малюсенькой ватагой мы двинули через Танги-Чу в Мартан-Чу и дальше в горы. И приехали на то самое место, где мы по весне лазили. Полдня лазить с миноискателями: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз… эфэсбэшники злятся на пленных чеченцев: «Если не найдете, то тут вас и положат». Они, бедолаги потные, озираются, Аллахом клянутся. Я бы их пристрелил, но эфэсбэшники пожалели. Наконец-то нашли. У меня миноискатель еле-еле запищал, Бакс послушал и – точно!

Второй батальон ездил на последнюю весеннюю ВМГ с Булавинцевым и Баем. Тогда начал спуск и поскользнулся на глине. Оказалось, что ниже позиций площадка была, на ней рама от «шишиги», а метров 50–70 левее как раз и был схрон. Закопали они его глубоко. Набили половину нашей «шишиги». Помню, что там было тридцать автоматов, штык-ножей штук пятнадцать, ну и всяких патрончиков мешки, кегли от шайтан-трубы. Всей этой хрени хватило на половину «шишиги».

С нами еще славяне ездили, мужика три-четыре, но это уже от нашего ФСБ звезды. Все остались очень довольны, особенно пленные чеченцы. Когда возвращались, то они начали из своих стволов в воздух палить, ракетницы пускать с разными огнями, а Тюменский ОМОН, который в Мартане стоял, от всего этого в штаны навалили, окопались, танкисты на нас ствол направили, каски нацепили… Концовка такая: их майор начал на нас всех орать, что мы обнаглели, задолбали, и нас он не пропустит до особого распоряжения. На что командир дагов открыл чемоданчик, привычным движением набрал какой-то номер, и через минуту этого майора трахали прямо через спутник. Так и остался стоять тот майор на вверенном ему блоке, а мы двинули на базу. Нам с Баксом эфэсбэшники предлагали по медальке дать, но мы чего-то застеснялись, и я у них два ствола попросил, чтобы в штаб сдать, для отчета о проделанной работе, ну и для галки тоже.

А в перерывах между выездами копали. Однажды облагораживали позиции одной из рот для комиссии из округа.

«Вначале послышался шорох…»

Александр Федорченко, начальник штаба 2-го мотострелкового батальона, майор:

– В июле 2000 года, когда я прибыл исполнять обязанности уже командира своего родного второго батальона, личный состав в нем практически поменялся, осталось только небольшое количество из контрактников. Срочников осталось несколько десятков. Но и среди этого контингента случались довольно забавные случаи.

В один прекрасный день командир полка неожиданно поставил задачу на установку засады. Место оказалось напротив четвертой роты, командиру ее я и дал распоряжение на проведение совместно с командиром взвода, который пойдет старшим, рекогносцировки, но при этом не привлекать внимание. Первый этап прошел успешно, в назначенном месте БМП заглохло, на механика для приличия поругались. И, пока тот делал вид, что ремонтирует, офицеры осмотрели местность, выбрали места для расположения бойцов. Вечером опоздали саперы, из-за этого группа вышла достаточно поздно, уже стемнело. Может быть, это в результате и принесло успех. Поздно ночью поступил доклад, что все на своих местах. Около трех часов ночи связист доложил, что в третьем взводе шестой роты, который занимал рубеж около Урус-Мартана, идет бой, имеются потери. Я выскочил на улицу, в той стороне были сплошной мрак и тишина. Тут мне в голову пришла нехорошая догадка… Повернувшись на 180 градусов, я увидел в предгорье над деревьями в районе установленной засады трассера. Стало все понятно. Доложил командиру полка и попросил разрешение убыть с дежурным подразделением туда лично, так как зам., Алексей Богданов, был в отпуске, а начальник штаба Сергей Земсков, хоть и грамотный офицер, но прибыл недавно и местность знал еще недостаточно хорошо. Получив разрешение, я выдвинулся на выручку, фары на БМП были выключены, горели только задние габариты. Подъехав к «зеленке», я вышел по рации на командира взвода и приказал отправить в нашу сторону двух «карандашей», чтобы они указали новое место их расположения, так как ранее мной была поставлена задача на отход.

Прибыв к основной группе, я получил полный доклад о случившемся. На них вышли боевики, завязался бой, в результате чего было уничтожено и захвачено двое из них, потерь среди наших не было. Доложив командиру полка, одна «коробочка» была отправлена с телами противника в штаб, мы закрепились на выгодном рубеже, от преследования, во избежание жертв, я отказался. Тут, поговорив с главными героями, появился повод улыбнуться.

Засада была установлена грамотно, полумесяцем. Бойцы распределены были в основном по тройкам. Вот на одну из них и вышли «ночные гости». Ребята подобрались в ней нормальные, дружные и имевшие опыт. Вначале послышался шорох, вскоре появился силуэт человека, который подошел к кустам, где они скрывались. Посчитав, что это командир взвода обходит позиции, один из них начал выглядывать. Человек тоже среагировал на шорох. Тут боец увидел, что за спиной у того «РПГ», а в группе он был один и, как раз лично у него, то есть это был чужак. Автоматы друг на друга наставили одновременно, выстрелить наш успел первым. Очередью боевика откинуло назад. Сразу же началась стрельба с нескольких сторон. Недалеко от себя они услышали стоны раненого. Посчитав, что это один из своих, Большой, так звали одного из контрактников из-за его внушительного роста, ему кинулись оказывать первую медицинскую помощь. Скорее всего, поэтому и пошел доклад о потерях. Наложив повязки, жгуты, в общем, сделав все возможное, и при этом приговаривая, чтобы тот держался, сейчас подойдет подмога и его эвакуируют, вдруг за спиной они слышат: «Мужики, Большой – это я». Оказывается, незадолго до случившегося тот уполз в сторону по нужде, а с началом боя, вернувшись назад, услышал, как «его» просят потерпеть и продержаться еще немного. Накинув плащ-палатку, убедились, что это еще один боевик. Вот так в наших руках оказалось два боевика, у которых были обнаружены тетрадь с ценной информацией и компактная радиостанция, по которой можно было определить используемые частоты.

«Постоянно приходилось оглядываться…»

Александр Грачев, командир отделения разведывательной роты, старший сержант:

– Когда я попал в полк, ничего серьезного уже не было. В основном было тихо, мелкие очаги, или какой-нибудь бандит с гор спрыгнет да по лесу бегает. Свободно ходить, конечно, нельзя было. Было постоянное чувство опасности. Больше всего боялись подорваться на противопехотных минах. Днем едешь, и то подрывы случались постоянно. Даже чуть ли не в расположении полка. Однажды утром, только зарядка прошла, позавтракали и слышим: на окраине полка «ГАЗ-66» подорвалась. Машина ехала из полка одна, в сторону блокпоста, проехала два километра. Может быть, на блокпосту прозевали, и бандиты с фугасом проползли внутрь. Я еще тогда подумал: «Где гарантия, что и внутрь полка они не проползут?» Бывали на блокпостах и просто бестолковые контрактники, заснул – и мимо прополз диверсант. Так что постоянно приходилось оглядываться назад.

Если в спецназе я знал, что сзади у меня всегда поддержка, то здесь приходилось думать за себя и за того, кто сзади. Потому что даже в разведроте профессионалов было всего процентов 30. В основном брали так: «Где служил на срочной?» – «В десанте». – «В разведку!» – «Где служил?» – «В морской пехоте». – «В разведку!» Но мужику-то 30 лет, он уже сколько лет работал токарем после армии! Это разные вещи: служить в десанте и в разведке. В ВДВ и морской пехоте и капитаны бывают бестолковые, что уж говорить о сержантах… У меня за плечами все же 10 лет спецназа. В армии это разные полюса: спецназ, разведка и просто пехота.