Записки невесты программиста - Алекс Экслер

— Серег, — тихонько спросила я своего благоверного, когда мы уже сидели на своих местах, — а кто сегодня будет тамадить? Может, папу Борю попросим? Он у нас знатный тамада.

— Папа Боря, конечно, выскажет все, что имеет нам сказать, — прошептал Серега, — но я тебе говорил, что ребята подготовили какую-то программу, так что мероприятие будет вести Ванилла.

— А-а-а, — разочарованно сказала я. — Ну, раз ты так решил, тогда оно, конечно…

В этот момент с противоположного конца столов (они стояли буквой «П») появился Ванилла с бокалом в руке, который, не разводя лишних церемоний, поднял бокал, крикнул: «За молодых», после чего залпом осушил свой бокал и куда-то ушел. Гости при этом не успели себе даже налить.

— Серег, — спросила я с большим сомнением в голосе. — А ты уверен, что Ванилла знает, какие функции выполняет тамада?

— Не очень, — признался он. — Ты же знаешь, что я его вообще сегодня первый раз живьем увидел.

— Итак, друзья, — вдруг раздался хорошо поставленный голос папы Бори, который мягко, но вместе с тем решительно взял бразды управления вечером в свои руки, — мы с вами сегодня собрались, чтобы отметить очень важный момент в жизни этих двух очаровательных молодых людей, которые сидят сейчас перед вами. Отныне они — не просто два различных молодых человека, один из которых не понимал, что в жизни может быть интересного, кроме компьютера (со стороны фидошного стола раздались бурные аплодисменты и крики «Браво!»), а другая не интересовалась ничем, кроме романов, дискотек и музыки Тани Булановой, но когда эти два человека встретились, произошло чудо! — заявил папулька и нервно отхлебнул из своего бокала. — Сергей наконец понял, — взволнованно сказал папулька, — что в этой жизни есть вещи и поважнее компьютера (со стороны фидошного стола — шум, свист и крики «Позор!»), а Ира осознала, что в ее жизни должно появиться твердое плечо, кроме папиного, конечно, — уточнил папулька, — на которое она должна опереться. Итак, они вступили в брак! Сейчас, — в голосе папульки послышались слезы, — они улетают из родительского гнезда. К сожалению, родители Сергея, которые выполняют важное правительственное задание в саванне Танзании…

— В болотах Уругвая, — совершенно невозмутимо поправил его Сергей.

— …ардон, в болотах Уругвая, — поправился папулька, — по уважительным причинам не могут сегодня присутствовать на данном торжестве, но они прислали в качестве своего представителя Сережину тетю Люду, которая нам сегодня обязательно скажет несколько слов.

С этими словами папулька почему-то сел на место. Недоумевающие гости держали в руках наполненные бокалы и продолжали ждать завершающей фазы тоста. Но тут Серега вскочил и прокричал:

— За молодых!

— Ура-а-а-а-а-а, — дружно заорал фидошный стол и все, наконец, выпили.

— Пап, — с упреком сказала я папе Боре, — что-то ты как-то первый тост очень странно произнес.

— Пардон, — сказал папа Боря, — я очень нервничаю. Никогда раньше дочку замуж не выдавал.

— Ну, Борис Натанович, — сказал Серега, — когда-нибудь надо начинать.

— Я тебе сейчас дам «начинать», — обозлилась я.

— Спокойно, детка, — величественно сказал Серега. — Не нервируй себя. Нам еще не только целоваться, но и участвовать в мероприятии.

— В мероприятии — сколько угодно, — сказала я, — но целоваться прилюдно не буду. Не люблю.

— Будешь, — сказал Серега. — Это же не для нас. Это для народа.

И точно! Не успели собравшиеся выпить первую рюмку, как тетя Софа подняла свою змеиную физиономию и голосом, похожим на пароходную сирену, заявила:

— Что-то салат сегодня горький.

— О, боже, — вздохнула я.

— Ми же вас предупреждали, — с грузинским акцентом сказал Сергей.

— И хлеб сегодня горький! — продолжала эта идиотка.

— И лимон сегодня горький, — заорал на весь зал невесть откуда взявшийся Ванилла.

— И курс доллара сегодня низкий! — подхватил папулька.

— Короче говоря, — заорала тетя Софа, — горь-ко, горь-ко, горь-ко!

Разумеется, фидошный стол уговаривать было не надо. Они как услышали робкие призывы тети Софы, так заорали «Горько» с такой силой, что еду сдувало с тарелок.

— Ирка, надо целоваться, — решительно сказал Серега. — А то так и будут весь вечер орать. Только целуемся долго, чтобы им надоело и больше к нам не приставали.

— Ненавижу публичные поцелуи, — пробормотала я, однако с места поднялась, потому что было понятно, что деваться некуда. Мы с Серегой жадно прильнули к губам друг друга, а гости развеселились, захлопали, и фидошный стол начал дружно считать:

— Ноль, один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, A,B,C,D,E…

— Что это они как-то странно считают? — поинтересовалась я у Сереги, когда мы отцеловались и сели на свои места.

— Не обращай внимания, — махнул рукой Серега. — Они в шестнадцатиричной системе считают. Им так удобнее.

В этот момент на другом конце стола снова появился Ванилла с бокалом, который пискнул:

— За родителей молодых!

После чего снова залпом выпил и исчез.

— Какой правильный тамада, — восхитился папа Боря. — Эдак он напьется раньше, чем гости по второй пропустят.

— У него просто мало опыта, — заступилась я за Ваниллу.

Тут слово попросила Серегина тетя Люда. Папулька игриво ответил, что за пятьдесят баксов он даст слово кому угодно. Тетя Люда юмора не поняла и полезла в сумочку за деньгами, так что папе Боре пришлось говорить, что первый тост — бесплатно, за счет заведения.

— Я знаю Сереженьку очень давно, — начала свою речь тетя Люда, и в голосе ее послышались слезы. — Поскольку его родители почти все время работали за границей на благо нашей Родины…

Со стороны фидошного стола послышались рыдания. Как потом оказалось, это плакал Ванилла, вспомнивший своих родителей, которые никогда не работали ни на благо Родины, ни на благо самого Ваниллы.

— … поэтому Сережа почти все время жил у меня, — продолжила тетя Люда. — Он всегда очень любил всякую технику! — вдруг выкрикнула она, и фидошный стол тут же разразился аплодисментами. — Представляете, — выкрикнула тетя Люда, — у него с двух до четырех лет была только одна любимая игрушка — обыкновенная мясорубка! Он ее мог часами разбирать и собирать.

— О! Прям как я в армии, — вставил свои десять копеек дядя Юра, который до сего момента держался в тени. — Я тоже мог «Калаш» часами разбирать и собирать, пока им случайно палец не прищемил.

— Сильно болело? — поинтересовался папулька.

— Не знаю, — ответил дядя Юра. — Я же не себе его прищемил, а замполиту. Он меня чуть не застрелил. Хорошо еще, что я «Калаш» не до конца собрал.