Марина Влади и Высоцкий. Француженка и бард - Федор Раззаков

Операция прошла как по нотам. Пробыв пару дней в Париже, Высоцкий выехал в ФРГ, в Мюнхен, где его встретил Калманович, который приехал в эту страну как легальный бизнесмен — он закупал у Серуша строительные машины для Африки. В тот же день Высоцкий дал концерт во Франкфурте-на-Майне (причем ехать туда он не мог — не было отметки в паспорте, но Калманович уговорил пограничников отпустить его в залог своего дипломатического удостоверения), а утром следующего они вылетели в Нью-Йорк. Позднее Калманович будет уверять всех в своих интервью, что лететь с Высоцким никуда не собирался, но подпал под его обаяние и резко поменял все свои планы. На самом деле, это была всего лишь уловка: данная совместная поездка было обговорена заранее, поскольку именно Калманович, имея связи в Нью-Йорке, должен был помочь Высоцкому адаптироваться там и находиться при нем все дни гастролей.

За организационную сторону американских гастролей Высоцкого отвечал тамошний импресарио — бывший гражданин СССР, еврей Валерий Шульман, с которым был хорошо знаком Калманович; как мы помним, тот тоже был импресарио, правда, в Израиле.

Свое пребывание в Америке Высоцкий начал с концерта 17 января, который он дал в нью-йорском Бруклин колледже в 20.30. Зал, вмещающий три с половиной тысячи человек, был переполнен. Как уверяют очевидцы, это было что-то невероятное. В тот же день Высоцкий совершил на первый взгляд смелый, но, с другой стороны — тайной, где главной целью было понравиться американцам, вполне закономерный поступок: дал интервью радиостанции «Голос Америки» и спел в эфире три песни: антироссийскую «Что за дом притих…» (а не продержавные «Купола») и две шуточные «А ну отдай мой каменный топор…» и «Песенку про слухи».

В Нью-Йорке Высоцкий наконец-то навестил своего родственника — бывшего советского гражданина, поэта-песенника Павла Леонидова; до этого они находились в ссоре, которая тянулась с момента отъезда последнего из СССР в 1974 году. Именно во время этой встречи Высоцкий признался в том, что собирается в скором времени приехать жить в США; он назовет дату — 1982 год, хотя уже вскоре ее придется сместить на два года раньше. Отметим, что почти никому в Союзе Высоцкий об этом не говорил, даже родителям, а Леонидову признался. Зачем? Он хотел, чтобы это выглядело естественно, не как побег, а как желание жить на две страны и заниматься здесь любимым делом — творчеством. Судя по всему, Леонидов должен был распространить эту легенду среди русскоязычной диаспоры в Нью-Йорке.

Вспоминает П. Леонидов: «Подошли к углу Третьей Авеню и 72-й улицы. Тут Володя остановился возле дома, который строился и вырос уже наполовину. Он поглядел на недостроенный дом и сказал: «Здесь хочу жить! Знаешь, я много ездил. Шарик круглый и безуглый. По-моему, без балды, мир — провинция, а Нью-Йорк — столица. Сумасшедший город! Потрясающий город! Жди меня насовсем в восемьдесят втором. Только не трепи. А Марина тебя еще с Москвы не любит…». Я спросил: «Может, оттого, что она, хоть и французская, но коммунистка?».

«Нет, — сказал он, — не потому, а потому, что — собственница. А потом: птицам плевать на корни. Им нужны плоды и черви. На худой конец, — кора. Глубина и нутро не для птиц…

Он замолчал. Стало еще жарче. Мы пошли назад. Он сказал: «Хочу и буду жить в Нью-Йорке. Как? Не знаю, но догадываюсь. Деньги? Деньги у нас найдутся… Ты говоришь, какая из двух моих половин хочет в Нью-Йорк, а какая боится порвать с Россией. Да обе хотят сюда, и обе хотят забредать туда. Раз в пять лет. Нет, раз в год. Приехать из Нью-Йорка на пароходе и подгадать рейсом прямо в Одессу. Мой город. Первый фильм, первые песни в кино, опять же женщины жгучие, да!.. Но эмигрировать — нет!..»».

19 января Высоцкий дал очередной концерт в Нью-Йорке — на этот раз в Квинс колледже, в 20.30. На него явились генеральный консул СССР в США и атташе посольства СССР, которые разыграли спектакль при свидетелях: поинтересовались, каким образом Высоцкий оказался в Нью-Йорке, когда должен быть в Париже. Тот ответилсогласно разработанной еще в Москве легенде: мол, жена здесь лечиться, а я при ней. «Но концерты?» — последовал новый вопрос. Тут на помощь артисту пришел тот самый профессор-славянист Альберт Тодд (в его доме наш герой дал «квартирник»), который взял всю вину на себя: сказал, что это он пригласил Высоцкого выступить перед студентами славянских факультетов.

Консул резонно поинтересовался, почему эти концерты организовал Виктор Шульман — недавний эмигрант из СССР. Но Тодд и здесь нашелся, что ответить: «Мы ведь славянский факультет, а не контора импресарио. Мы не можем сами это дело организовать: у нас ни денег нет, ни связей, ни опыта, поэтому и пригласили Шульмана, у которого все перечисленное в избытке».

Зал Квинс колледжа, который был рассчитан на 2 600 зрителей, в тот вечер был заполнен до отказа; стоит отметить, что в этом же зале вскоре будут выступать еще два глашатая советского либерализма — Булат Окуджава и Евгений Евтушенко, причем на выступление первого придут 1 600 зрителей, на второго… всего 260, что было закономерно: к тому времени среди евреев уже было широко распространено мнение, что этот поэт — вероятный агент КГБ. Высоцкого пришли послушать представители трех поколений русско-еврейской эмиграции, а также американцы. Вел концерт еврей американского происхождения Барри Рубин, он же переводил песни на английский язык — вернее, не переводил, а лишь передавал их краткое содержание. Всего в тот вечер Высоцкий исполнил 24 песни. Среди них: «Марафон», «Прыгун в высоту», «Милицейский протокол», «Инструкция перед поездкой за рубеж», «Письмо с Канатчиковой дачи» («Дорогая передача…»), «Кони привередливые», «Старый дом», «Моя цыганская», «Охота на волков» и др.

В те же дни Высоцкий встречается с людьми, близкими к Голливуду, опять же из еврейской ветви, пытаясь через них пристроить свой сценарий «Каникулы после войны». Сценарий у него забирают, но никаких гарантий относительно него, естественно, не дают — это дело не одного дня и даже не одного месяца. Хотя общие прогнозы относительно его судьбы все же благоприятные, поскольку само время на стороне Высоцкого.

Дело в том, что американская администрация во главе с Д. Картером в те дни была крайне заинтересована в развитии американо-советских отношений, в том числе и в области культуры. Например, как раз в те самые дни, когда Высоцкий был в США и «пробивал» там свой сценарий, Картер встретился со знаменитым кинорежиссером Фрэнсисом Фордом Копполой на предмет совместного американско-советского кинопроекта. Коппола должен был начать продвигать от лица своей фирмы «Зоотроп фильм» художественную ленту, посвященную проблемам разоружения. Речь в ней должна была идти о том, как американские и советские политики ищут взаимопонимание на этом скользком поприще.

В то же время в Москве другой знаменитый кинорежиссер — Сергей Герасимов — должен был взяться за создание фильма «Мост», где в основу сюжета была положена история о совместном советско-американском строительстве моста через Берингов пролив. Короче, Высоцкий со своим фильмом появился очень даже кстати — потому-то он и спешил со сценарием, чтобы успеть со своей «ложкой» к этому американо-советскому «обеду».

В ходе той поездки наш герой совершает еще один шаг: посещает одну из лучших нью-йоркских клиник. Для чего? Он решает пройти полное обследование на предмет выявления возможных проблем своего здоровья. Самое интересное, что американские врачи, проведя его через специальный томограф (в СССР таких еще не было), никаких серьезных изъянов у певца не обнаруживают. Эта информация чрезвычайно радует Высоцкого, которого советские врачи буквально застращали своими страшными диагнозами: дескать, отдельные органы у него изношены настолько, что жить ему осталось всего ничего. А американские врачи все эти диагнозы опровергли с помощью ультрасовременного томографа.