Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

— Кто тут жалеет еду, которую приносим мы с Болсгаром?

— Никто, Суэйн, — рассмеялась Эйслинн. — Мы все благодарны за твои труды.

Норвежец долгим недобрым взглядом уставился на Гвинет, прежде чем кивнуть.

— Ладно.

И, громко рыгнув, вышел из дома. Эйслинн отступила и, расправив юбку, присела в полупоклоне:

— Прошу прощения, леди, мне нужно приниматься за работу. — Она шагнула к порогу и походя бросила: — Хейлан, позаботься, чтобы мясо не пригорело.

Эйслинн удалилась, едва не лопаясь от злорадства, и, выйдя на улицу, подумала, что мир никогда еще не был столь восхитительным.

Вулфгар и его люди стояли лагерем на перекрестке дорог близ Кевоншира. Снег перестал падать и вскоре растаял. Они останавливали путешественников и английских гонцов, посланных с известием о наступлении Вильгельма. Последних задерживали на несколько дней, пока не устаревали новости, которые те везли.

Теперь войска Вильгельма обогнали отряд Вулфгара, и засады норманнам больше не грозили. Свернув лагерь, они отправились в другое место и там снова принялись перехватывать саксонских посланников. Отряд продвигался на север, а армия герцога переправилась через Темзу к западу от Лондона. Город остался беззащитным, отрезанным от английских войск. Перед этим пали Хемпшир, Беркшир, Уоллингфорд, а затем архиепископ Элдред и претендент на престол этелинг[4]Эдгар проиграли битву при Беркемстеде и сдались на милость Вильгельма. Они принесли ему клятву верности и оставили заложников. В Рождество была назначена коронация Вильгельма.

Вулфгара и его людей призвали в лагерь. Повозку с трофеями, взятыми в покоренных городах, отослали Вильгельму, велевшему казначею подсчитать стоимость дани. Герцогу полагалась половина. Остальное принадлежало Вулфгару.

Жизнь лагеря вошла в привычную колею. Вулфгар выплатил своим рыцарям причитающиеся им доли, привел в порядок дела, но не отпускал воинов далеко от себя и не позволял пить и бегать за юбками.

Прошло несколько дней, однако до Рождества оставалась почти неделя, прежде чем от герцога прискакал гонец. Вулфгару было приказано занять дом рядом с аббатством и дожидаться там коронации.

Поскольку час был еще ранним, Вулфгар оседлал Гунна и отправился в Лондон, чтобы отыскать место, где ему предстояло жить. На улицах толпился народ, и горожане разглядывали вооруженного норманна с неприкрытой ненавистью. Дома и лавки были окружены каменными стенами и изгородями, еще больше сужавшими мощенные брусчаткой улицы. Открытые сточные канавы, полные темной мутной жижи, невыносимо смердели.

По мере приближения к Вестминстеру давка становилась все сильнее — люди спешили в столицу лицезреть, как Англия склонится перед норманнским герцогом. Не раз Вулфгару приходилось теснить конем собиравшихся зевак. Оказавшись на площади, он сразу увидел огромный каменный дом, стоявший поодаль. Зато с его крыши можно было прекрасно обозревать окрестности. Вулфгар с трудом протиснулся к дверям и, поскольку никто из норманнов не предъявил права на жилище, потребовал именем Вильгельма пустить на постой его отряд. Жирный хозяин принялся громко жаловаться и яростно кричать, узнав, что никто не собирается ему платить за стоянку.

— Но, добрый человек, — саркастически заметил Вулфгар, — Вильгельм, несомненно, оценит твое великодушие по отношению к его воинам. Будь счастлив, что твой дом еще цел и не превратился в груду щебня, как многие другие, после ухода моих людей.

Это оказалось последним ударом. Но когда купец услышал приказание недельки на две или месяц подыскать другое жилище для себя и своих многочисленных родственников, по его пухлым щекам полились слезы.

Вулфгар прошелся по дому, прикидывая, где поселить рыцарей и воинов, пока почтенный торговец помчался сообщить семье дурные вести. Вскоре Вулфгар услышал визгливый женский голос, упрекавший мужа за то, что он не выступил против чужеземцев или по крайней мере не потребовал компенсации за причиненные неудобства.

Через несколько минут хозяин присоединился к Вулфгару и старался держаться поближе, словно чувствовал себя в большей безопасности рядом с норманнским рыцарем. Во дворе оказались прекрасные конюшни, а на первом этаже находилась огромная кухня. Лестница соединяла ее с подвалом, который ломился от вин и сладостей. Вулфгар быстро успокоил тревоги торговца, пообещав, что за все припасы будет заплачено.

На втором этаже размещались маленькие комнаты и большой зал, где его люди могли отдохнуть и поиграть в кости. Вулфгар поднялся по узким ступенькам на самый верхний этаж. Здесь были устроены прекрасно обставленные хозяйские покои, которые сделали бы честь самому богатому норманнскому замку. Вулфгар остановился у дверей просторной спальни, где стояла огромная кровать под бархатным балдахином. Коснувшись мягкой пуховой перины, Вулфгар не смог прогнать видение нежного личика с сияющими фиалковыми глазами и розовыми устами, раскрывающимися, как лепестки, под его поцелуями.

Рыцарь, словно обжегшись, отдернул руку. Господи, чем заворожила его эта колдунья?! Он явственно видел ее перед собой: вот она простерла к небу руки среди зеленых и алых столбов дыма и произносит нараспев древние заклинания… а ветер треплет непокорные локоны.

Словно притягиваемый потусторонними силами, Вулфгар обернулся к постели и снова увидел фиалковые глаза, сверкающие смехом. Рассердившись на себя, он с проклятием отскочил и выбежал из дома. Но шагая к конюшне, он чувствовал, как огонь желания побежал по чреслам. В этот момент он был способен думать и мечтать лишь об Эйслинн, разметавшейся на бархатном покрывале.

На обратном пути Вулфгар, погруженный в раздумья, ехал, не разбирая дороги. Остановившись на холме, он смотрел на раскинувшийся внизу лагерь, и впервые в жизни одиночество сковало его душу ледяным панцирем. Он не смел признаться себе, что решение принято и назад пути нет. В неожиданном воодушевлении, которого не испытывал вот уже много недель, он пришпорил удивленно фыркнувшего Гунна и полетел к своим шатрам.

Через два дня они перебрались в Лондон. Ночь уже спустилась, но усталых воинов ждали обильный ужин и хорошее вино. Люди Вулфгара устроились внизу, и до него доносились веселые голоса, толкующие о непривычных удобствах нового жилища. Сам он стоял на крыше, глядя на залитую светом факелов площадь. Гауэйн уже уехал и к завтрашнему дню прибудет в Даркенуолд.

Странное, неизведанное доселе нетерпение росло в груди Вулфгара, сердце колотилось необычно часто и оглушительно громко. Как никогда ясно он видел сияющие глаза Эйслинн, меняющие оттенок с игрой света. Видел изогнутые брови, которых так часто касался, изящный носик и мягкие губы.

Вулфгар поспешно отвернулся. Подобные грезы пристали скорее зеленому юнцу, но в нем пробуждали неутолимую похоть. Он словно скован по рукам и ногам и ненавидит свою зависимость от девчонки!

Раздраженный, злой, норманн устремился в спальню и, раздевшись, попытался обрести покой, но вскоре понял, что сегодня ему не уснуть. В ушах звучали нежный шепот и тихие признания.